— Даю вам пять минут, — предупредила она. — Не утомляйте его.
Они поднялись вслед за ней по каменной лестнице. Дойдя до конца увешанного гобеленами коридора, девушка открыла обитую кожей дверь. Стены комнаты были обшиты палисандровым деревом, из шести окон с двойными бархатными шторами сливового цвета открывался вид на залив. Ампирная мебель плохо сочеталась с аппаратом для диализа, кислородными баллонами, электрокардиографом и мониторами вокруг большой кровати под москитной сеткой.
— Добро пожаловать, судья Клейборн. Рад вас видеть, Ирвин, только не стойте против света, подойдите поближе…
Гласснер сделал несколько шагов по мягкому белому ковру, изо всех сил стараясь скрыть неловкость. Доктор Сандерсен выглядел живым скелетом в очках и красной пижаме, лицо уродовала верхняя губа, вздернутая над трубкой дыхательного аппарата. У кровати сидел чернокожий священник, седой, кудрявый, с кустистыми бровями и круглыми, как у трубача, щеками. Он поднялся, закрыв какую-то папку.
— Отец Доновей, учитель известного вам лица в первые годы его жизни, — представил Сандерсен, выпростав из-под одеяла иссохшую руку. — Он руководит моим фондом. Наследников у меня нет, так что после моей смерти права на «Омегу» перейдут к нему.
— Клон он или не клон, — живо возразил Ирвин из-под маски, — речь идет о свободном человеке, и никаких прав опеки над ним вы не имеете.
Судья Клейборн тут же охладил его пыл рассказом о том, как в прошлом году на Багамах после кончины человека, подвергшегося клонированию, суд назначил опекуном осиротевшего клона создавшего его генетика. Ирвин, незнакомый с юридическими тонкостями и не имевший опыта в переговорах, испепелил своего спутника взглядом: предатель, сам дает козыри в руки противнику!
— Я знаю, — обронил Сандерсен.
— Речь шла о ребенке. На совершеннолетних закон не распространяется и нет никаких прецедентов в судебной практике…
— А рабство, насколько мне известно, отменено! — подхватил Ирвин. — Живого человека запатентовать нельзя!
— Но способ его создания можно, — спокойно ответил Сандерсен своим глухим, будто замогильным голосом. — Пожалуйста, пользуйтесь услугами Джимми — так его зовут, — если, конечно, он согласится: он волен распоряжаться собой, не спорю, я выступаю лишь посредником. Но вам придется представить его как обычного взрослого человека, не думаю, что для вас это имеет смысл. А как только вы публично объявите о его происхождении и о том, каким образом он появился на свет, я немедленно привлеку вас к суду, если, конечно, вы не приобретете лицензию на использование моего патента. Его эксплуатация в качестве клона Иисуса Христа предполагает мое согласие, уважение к моральному праву изобретателя и денежную компенсацию.
Ирвин потерял дар речи. Клейборн же ловко ушел от опасной темы, притворно удивившись тому, что упомянутого Джимми, представляющего, оказывается, такую ценность, не нашли раньше.
— Он никогда не болел и до недавнего времени не получал травм, — объяснил генетик. — Поскольку он ни разу не обращался к врачу, его генетической матрицы не существовало и программа «Иона» не могла его опознать…
— Откуда у вас доступ к компьютерным программам ФБР?
— Все покупается за деньги, Ирвин, особенно когда люди сами не знают, что продают. Но главное не это. Благословите пса, который, укусив его, вернул миру Спасителя…
— И так вовремя, именно сейчас, когда клонирование человека перестает быть противозаконным, — ввернул Клейборн с лукавой улыбкой.
— Считайте, что это знак. Время пришло, господа. Ему тридцать два года, он ничего не знает о своем рождении, холост и всю жизнь прожил в бедности и безвестности. Если хотите ознакомиться, вот его биография, координаты и несколько снимков, сделанных без его ведома.
Отец Доновей протянул судье дискету, и тот поспешно открыл свой ноутбук. Со смешанным чувством нетерпения и брезгливости Ирвин уставился на экран, где появились слова «Введите пароль».
— Какой пароль?
— Мои адвокаты сообщат его вам, после того как вы подпишете протокол о соглашении.
— Я должен видеть, что покупаю, — нахмурился судья.
— Протокол — всего лишь обязательство соблюдать условия моих патентов в обмен на уступку прав.
— Право воспроизводить и использовать изображения, биографию и высказывания предмета соглашения… — Клейборн читал, прокручивая текст протокола на экране, и в его голосе все отчетливее звучали нотки раздражения. — Отказ цессионария от возможных судебных преследований цедента за любые клеветнические или антиобщественные заявления предмета… Выплата цеденту обязательного процента с доходов от чудес, если таковые будут иметь место… Это черт знает что! Нет, о таких условиях не может быть и речи.
Сандерсен сделал знак священнику, и тот поднес ему стакан воды. Он обмакнул губы, закашлялся и откинулся на подушки. Очки съехали набок, по подбородку стекала струйка.
— Или — или, — отчеканил он решительно и невозмутимо. Впору было диву даваться силе духа в столь дряхлом теле. — В свое время я был осмеян, ограблен и разорен администрацией Буша; с какой стати мне делать подарки вашей? Не возьмете моего Христа на твердых условиях — не надо, я продам его какой-нибудь секте, которая, будьте уверены, сумеет им воспользоваться против интересов Америки, пощипать фарисеев глобализации, Содом и Гоморру Белого дома и торгующих в храме Уолл-стрита. Против столь популярной мистической силы нельзя бороться, можно лишь манипулировать ею. Президент это знает, поэтому вы и явились сюда, имея карт-бланш и не-ограниченный кредит. Так реализуйте же преимущественное право государства.
Эмиссары не решались посмотреть друг на друга, и оба машинально уставились на электрокардиограф, который вычерчивал острые углы, отражая приступ холодной ярости ученого. Судья счел за лучшее проигнорировать последние реплики и спросил в лоб:
— Кто нам докажет, что ваш клон — действительно потенциальный Христос?
— Никто. Сами увидите и поверите. Или нет. Я даю вам опцион на неделю, считая со дня первого знакомства; вы сможете всесторонне изучить его с биологической и моральной точек зрения и решить, будет ли он полезен государству. В состав группы, отобранной вами для проведения всех тестов, какие вы сочтете нужными, в обязательном порядке войдет отец Доновей.
— Что вы понимаете под «полезным государству»?
— Ваши адвокаты обсудят с моими рамки лицензии в зависимости от пожеланий вашего президента. Я знаю, что его сильно тревожит ослабление авторитета католической церкви во всем мире. Наверняка он будет счастлив предложить папе нового Мессию в обмен на небольшое послабление.
— Вы о чем?
— О разрешении на церковный брак с Антонио, он ведь разведен.
Клейборн удержался от улыбки. Цинизм этого утыканного трубками и проводами полутрупа странным образом успокаивал. С человеком, стоящим на краю могилы и готовым на все, лишь бы в последний раз настоять на своем, всегда можно найти общий язык.
— Надо ли говорить, — с нажимом произнес он, — что если ДНК вашего клона окажется не идентичной ДНК крови с Плащаницы…
— …то наши договоренности теряют силу, — закончил за него Сандерсен, натягивая одеяло до подбородка, — а вы имеете право на возмещение ущерба: такой пункт имеется в приложении к предварительному соглашению о передаче прав. Мои адвокаты ждут вас в гостиной.
Он откинулся на подушки и закрыл глаза, давая понять, что беседа окончена. Отец Доновей проводил посланцев Вашингтона до порога комнаты, где, как часовой на посту, стояла медсестра. Дверь бесшумно закрылась.
Утопая в подушках, Филип Сандерсен улыбался из-под трубки дыхательного аппарата. Теперь он не боялся смерти, твердо зная, что войдет в Историю. Неважно, в каком качестве, — величайшего в мире генетика или гениального мошенника, ухитрившегося за тридцать с небольшим лет продать двум американским президентам самого Иисуса Христа.
~~~
До чего же мне тяжко здесь бывать, с тех пор как уехала миссис Неспулос. Собираясь в дорогу, она обзвонила все технические службы и попросила привезти ей сметы работ по обслуживанию дома на три года вперед. Ее поверенный достал калькулятор и сообщил, что деньги будут нам перечисляться первого числа каждого месяца. Миссис Неспулос объяснила, что уезжает в Грецию делать операцию на сердце. Если здоровье ее улучшится, сказала она, ей хочется знать, что можно вернуться в любой момент, без предупреждения, и найти свой дом «в прежнем виде», будто уехала только вчера. Мы переглянулись, потом улыбнулись ей и закивали: нет проблем. Поверенный со смущенным видом перебирал бумаги. Три инфаркта, закупоренные артерии и желание упокоиться рядом с мужем в семейном склепе: все знали, что она не вернется, но готовы были ломать эту комедию.