А книжники и фарисеи продолжали свои ехидные вопросы. Тогда, будто встрепенувшись, Иисус ответил им:
— Кто из вас без греха, первый брось в нее камень!
И сказав это, он продолжал что-то чертить пальцем на земле.
Задававшие вопрос, не смея ни возразить, ни кинуть камень в женщину, один за одним потихоньку покинули поле боя. Иисус, опять вскинув голову вверх, посмотрел на женщину снизу вверх и спросил:
— Женщина! Где же твои обвинители? Никто не бросил в тебя камень?
— Нет, — ответила она, — никто…
— И я не осуждаю тебя, — сказал ей Иисус. — Иди, но впредь лучше не греши: не на каждом перекрестке тебе попадается Иисус!
Женщина, склонившись в импульсивном порыве, благодарно поцеловала Иисуса в уста. Видимо, от долгого сидения дрожь пробежала по его телу и сладкая истома овладела им. «Может, это и есть главное в жизни? — подумал он. — Ведь и вера-то нужна не сама по себе, а для жизни…» Впервые в жизни Иисус ощутил какую-то высшую радость. Он вдруг испугался, что эта женщина, которая за эти минуты стала ему почему-то совершенно необходимой, вот так, просто уйдет и исчезнет из его жизни навсегда. Чтобы как-то продлить миг этого первого в его жизни потрясения любовью, Иисус спросил:
— Как звать тебя, женщина?
— Магдалина… Мария Магдалина, — ответила та.
— Не греши впредь… Береги себя. Благословенно будет чрево твое. Не трать себя на греховные утехи…
— А что больший грех: прелюбодействовать с любимым или жить с постылым мужем, который взял меня, когда мне было всего тринадцать лет?
— Не исчезай… — почти с мольбой молвил Иисус, не отвечая на ее вопрос.
Но Магдалина и сама не могла оторвать своего взора от белокурого красавца с умными и грустными глазами. Какая-то невидимая ниточка натянулась между двумя молодыми сердцами. Они оба одновременно поняли, что их жизни сплелись воедино навеки…
ИСЦЕЛЕНИЕ КОСНОЯЗЫЧНОГО
У Иисуса было очень благодушное настроение. К этому располагало все: и прекрасная безоблачная погода, и успех, которого он и его ученики достигли в Беф-Араве. А ведь встретили их там недружелюбно, если даже не вообще враждебно. Местный раввин сначала не пустил их в синагогу, заявив, что он не потерпит самозванцев, вещающих нечто отличное от истинно иудейской веры. Потом, когда они все же расположились на одной из относительно больших площадей, и Иисус начал свою проповедь, люди сначала улюлюкали, а в довершение всего кто-то из толпы запустил в Иисуса тухлым помидором, попав ему в плечо. Иисус сделал вид, что даже ничего не заметил, продолжая спокойно говорить. Это отрезвило толпу: «Ну, правда, чего мы прицепились к человеку? Видать, он и взаправду, как все говорят, славный малый!»
Постепенно сердца всех окончательно перешли на сторону Иисуса. Наконец, к нему подвели глухого и косноязычного человека и попросили его возложить на того руку и исцелить его. Толпа дружелюбно, хотя и с недоверием, наблюдала за тем, как Иисус будет исцелять больного. «Ну, вот, опять! Только и подавай им чудо! — подумал Иисус, но сначала, чтобы не попасть впросак, внимательно осмотрел подведенного человека. — Но если человек косноязычен, то значит все же когда-то говорил. Так-так-так… А косноязычен он оттого, что голос свой с детства слышал только изнутри. А вот глух ли он — проверим. Грязен он, как свинья! Скорей всего уши у него забиты чем-то!»
Отвел Иисус человека того в сторону, подальше от народа, и заглянул в уши мнимого глухого. Боже святый! Этот грязнуля, видимо, вообще не знал, что такое вода: хорошо, что уши его еще паутиной не затянулись! Вложил Иисус персты свои в уши человеку тому, вытащил страшенные пробки ушной серы, и, воззрев на небо, вздохнул и сказал ему: «Еффафа», то есть: «Отверзнись». И тотчас дернулся человек в испуге и заорал: «Чо ойёшь му'ык?!». «Повтори за мной, — сказал ему Иисус: — „Чего орешь, мужик?“» — «Чаво арёшь муззык?» — «Вот, уже лучше! Главное слушай, как тебе люди говорят, повторяй за ними, а то ты со своей глухотой уже и речь человеческую забыл! А чтобы более не глохнуть, теперь каждый день изволь с утра уши свои мокрой тряпочкой протирать изнутри и говори при этом: Господи, спасибо тебе за благость твою! Понял?»
Исцеленный, вытаращив глазищи, вприпрыжку побежал к толпе, стоявшей в отдалении с криками: «Слышу я, люди добрые, слышу!»