В ПМР несколько месяцев назад начался новый бум. Народ из окрестных республик толпами ломанул в один из обычных православных храмов. Отец Василий взялся изгонять бесов и снимать порчу. Молодые сисястые девки и немолодые болезные тётки толпились кучей в маленькой церквушке. Ставни запирались, и поп начинал обряд.
Поп-колдун махал огромных размеров кадилом. В правой его руке был обоюдоострый, грамотно заточенный нож. Поп подходил по очереди к каждой девке, и с криками басом "Изыди!" тыкал её этим ножом куда придется — в грудь, в ляжки, в живот, в руки. Девки стонали. Было много молодых бизнесменов. Кругом было темно, как в подземелье, и дышать практически нечем. От столпотворения не было воздуха. По окончании процедуры многие выбегали на улицу и падали в обморок бессознательно. Кричали бесноватые. А поп ходил и всех колол своим карающим кинжалом. "Изыди!" Девки ходили в синяках по городу. Многие ездили сюда уже по пятому разу. По окончании обряда обязательно следовало положить попу денежку. Пожертвовать на общее благо. Одна девица при мне задрала юбку, я чуть не обмер — серо-сине-зеленые от многочисленных ударов ножом ляжки скрывали искреннюю и непоколебимую веру в простое человеческое чудо. Человеки ехали даже из дальних областей Украины. Церковные служительницы собирали подписи Патриарху Алексию, чтоб не запрещал попу Василию творить снятие порчи. Обычный православный поп церквушки в селении Ближний Хутор. Здесь еще в начале прошлого века самозакопались несколько десятков старообрядцев. Магическое место.
Я поинтересовался у Дмитрия:
— А почему приднестровские власти не закроют эту вот лавочку? Это же чистый лохотрон. Тут людей калечат, какое на хрен православие, с ума все только сходят. Нарушают людям психику.
— Э, нет, Рома, это они не в церкви с ума сходят. СУМАСШЕДШИМИ ОНИ ТУДА УЖЕ ПРИШЛИ. Так что не думай на попа. Он наш, батюшка этот. Мне квартиру освящал недавно. Жена привела, так он, этот отец Василий, так здорово кадилом размахивал, и басил "Изыди!", мне очень понравилось! Жена моя его накормила даже вкусным обедом. Так что это они сами туда пришли. При чём здесь поп!
Раз в две недели из Москвы приходила партийная газета. Мы с Дмитрием ездили к поезду. «Лимонку» девушка по имени Олеся разнесла по всем торговым точкам Тирасполя. Следующий же номер торговки брать не стали. Слишком много матерных слов. А тут люди неиспорченные и к этому непривычные. Беседуя как-то по душам с лидером приднестровской кришнаитской общины, бывший спецназовец, а теперь лысый просветленный проповедник, охарактеризовал мне проблемы безопасности кришнаитов от представителей других конфессий следующим образом: " Ну, во-первых, видишь, Роман, вон лежит бита бейсбольная в углу. Если кто придет осквернить мой храм, я возьму биту. Ну это уж на крайний случай, если руками не справимся. Служить Кришне можно по-разному. Можно молитвы петь, а можно цветок подарить, и это тоже будет служение Кришне. Накормить голодного, защитить слабого… Ну а уж если совсем будет невмоготу, если уж сильно кто обидеть захочет, ну возьму я тогда вон тот телефон свой сотовый, позвоню Дмитрию Юрьевичу, попрошу его: приезжай пожалуйста, Дмитрий Юрьевич, послужи Кришне, постреляй из своего пистолета…"
Передо мной в кресле сидел полностью расслабленный лысый служитель восточного культа. В комнате напротив — в зале особняка общины на берегу Днестра собрались молодые девушки и мужчины в индийских одеждах, много детей. Сегодня у них был очередной праздник, кришнаиты любят праздники. Их лица не выражали немедленного желания "заманить меня в их религиозные сети", их вера — это их дело. Видно было лишь, что хорошо им здесь вместе, и нет от них миру никакого вреда. А добро, оно всегда побеждает, и совсем необязательно, что во имя Добра нельзя пострелять из пистолета… Уходя из кришнаитского храма, я подумал, что, пожалуй, ПМР — единственное место на территории СНГ, где веротерпимость для людей — такая же обычная норма, как и безразличие к твоей национальности.
Мы подолгу бродили с Соиным по берегу Днестра, видно было, что он все ж немного скучал тут, в ПМР, без драйва и риска. Я всё спрашивал у Дмитрия:
— Вот интересно, а почему в Приднестровье нет никаких молодежных экстремистских организаций? Ни РНЕ, ни НБП, никого нет, даже сочувствующих не видать. Здесь что, аномалия?
— Почему? Одно время РНЕ было. Потом закрылись. А толк в этом какой? Три кривых урода со страшными лицами соберутся вместе и начинают кричать, как "мы тут всем покажем"? Кому они покажут? Тут у нас есть казаки. Они, хоть и пьяницы, уже пару раз таких вот молодежных экстремистов покалечили после очередного "всех побьём". Те и смылись. Ни к чему это — людей пугать. Тут все пуганые. Воевали многие. Сами, без партий, немотивированные экстремисты. Все лица мужеского полу. Что же касается кишиневских нацболов, то я пока не очень понимаю, как им могли в Кишиневе спецслужбы и националисты такое позволить. Посмотрим ещё. Кажется, кто-то скоро очень захочет этих не врубающихся ни во что ребят использовать в своей игре против нас. Не самостоятельны они. Наверняка ими манипулируют спецслужбы Молдовы. Будь осторожней, и не езди больше в Кишинев, даже если будут настаивать. Можешь не вернуться, мы пока не выяснили, кто за ними стоит. А без этого не бывает. Тут тебе не Россия. Вероятно, их нынешний лидер Николаев — креатура Ткачука, советника Президента Молдовы. И если он хоть раз ослушается — его уберут немедленно.
Через несколько недель сразу из трех источников мне поступит предложение сорвать силами нацболов саммит глав государств СНГ в Кишиневе. По сценарию, несколько десятков членов НБП должны будут на центральной площади города устроить драку с прорумынской оппозицией, членами националистической партии Юрия Рошки. Это при том, что Рошка никогда не выходит на улицу без оружия, и его всегда сопровождает толпа в несколько тысяч человек, включая оснащенную всем необходимым собственную службу безопасности. Нацболов бы там просто порвали, посреди площади, как котят. И полиция бы не вмешалась.
Предполагалось, что в Приднестровье мне предстоит снять несколько помещений — накопитель для прибывающих из других регионов партийцев. Именно из Тирасполя они должны были в день приезда Президента России выдвинуться в Кишинев. Встретившись в Москве, мы долго перепирались с Тишиным, я выступил резко против безумного мероприятия. Будто кто-то из Кишинева раздразнил Толика "на слабо". "Тебя что, сильно волнует это Приднестровье? Да хер с ним, НБП всю Европу на уши поставит, прикинь, сколько будет телерепортажей, какая реклама!" Ах, Толик, Толик! Вспомнил я, как пригласили нас сюда всего лишь пару месяцев назад. Как принимали, поили, кормили, развлекали. Где ещё хоть раз с нацболами такое было? Да нас во всем бывшем СССР считают либо шизиками-сектантами, либо воинствующими педерастами. Где ещё увидели в нас людей? Только в моей Республике. Выступления, интервью в вечерних теленовостях, улыбки и рукопожатия. Пустили свинью под стол. Какой ему накопитель? Припер меня к стенке. Это как у зэков — попробуй-ка выбрать между другом и матерью. Кто дороже? "Что тебе важней, Партия или твоё Приднестровье?". Идиот. Ты же друг мне. Я пришел в эту Партию, восхищаясь тобой. Во многом благодаря тебе, Толя, не Эдичке, столько лет я всем этим заморачивался, что ж ты теперь делаешь? Здесь, в ПМР, на хер не нужна никакая НБП. И без неё лихо кругом. Тут мать моя живет, брат, учительница первая. Подстава. Плевать мне на политические амбиции. Член ЦК — не член ЦК. Да кем я тогда здесь стану? Тут все друг друга знают. Что мне потом, в парике по Тирасполю бегать? Или бородку отращивать? Охранника за собой таскать всю жизнь? Обломись. Пиарить партию ценой новой войны в Приднестровье? "Посмотрите, цивилизованное мировое сообщество, на это прибежище международных террористов — на банду Смирнова, приютившую русских экстремистов": это уже совсем для дураков. Заголовки в Вашингтон Пост, кадры CNN и армада всепобеждающей демократии, сыплющая шариковые бомбы на приднестровские города… Мечтатели молдавских аналитических структур, наверное, очень огорчились моим решением. Их операция "Партия в обмен на Приднестровье" оказалась полностью провалена. Но кое чем все ж пришлось поплатиться. Как будто кто-то залез мне в грудь костлявой с грязными ногтями лапой и вырвал из груди кусок сердца. Маленький осколок, длиной в несколько лет, ни один день из которых не был прожит зря, ни одна минута… Вряд ли захочется мне после того, что случилось, еще куда-либо вступать. Самое омерзительное — это поневоле оказаться пешкой в чужой игре. Особенно, если игра эта идет против твоих, а твоя пешка — в руке врага, и ходит ей враг.