Если принять это предположение, связь изречений 7 с двумя следующими (8 и 9) окажется не только формальной ("человек" – 7, "человек" – 8). Притча об умном рыбаке также может иметь в виду того, кто предпочитает путь познания, о котором говорилось ранее. Подобное толкование позволяет и в изречении 9 (притча о сеятеле) увидеть тот же образ – человека, спасающегося благодаря знанию. Однако такое толкование притч о рыбаке и сеятеле не единственно возможное. Иное, тоже вполне вероятное, состоит в том, чтобы в рыбаке и сеятеле предположить Иисуса. В обоих случаях речь может идти о тех, кто способен воспринять его учение. Так или иначе, в подтексте изречений 7-9, вероятно, проходит тема познания. Если же говорить о связи изречений 8-10 по "ключевым словам", то она, очевидно, обнаруживается в слове "бросать" ("он бросил" – 8, "он бросил" – 9, "я бросил" – 10).
В изречении 10 о миссии Иисуса сказано под углом зрения ее эсхатологической значимости. Тут отчетливо звучит тема, которая повторится затем в ряде других изречений, – о переменах в судьбах всего мироздания в результате этой миссии. Образ огня трижды встречается в евангелии в связи с этой темой (ср. 17 и 86).
Слово "мир", которое впервые в апокрифе появляется в изречении 10, дальше встречается неоднократно (см. изречения 10, 17, 25, 29, 32, 33, 61, 84, 114, 115). Контекст меняется, а слово остается тем же, и постепенно яснее проступает значение, вернее, многозначность его. "Мир" отвечает представлению о другом состоянии, нежели то, которое обозначается словом "царствие".
Эсхатологическая тема продолжается и в двух следующих изречениях – 11-м и 12-м, которые, будучи сближены содержанием, могут восприниматься как одно целое {8}. Они с трудом поддаются толкованию, и предлагаемое ниже не более чем гипотеза.
11-е на первый взгляд противоречит 7-му, где, как было сказано, допускается возможность превращения живого в мертвое и наоборот: оно отрицает эту возможность. Однако не исключено, что противоречия здесь и нет, поскольку если в 7-м имеется в виду состояние познания, метафорически – усвоения мертвого живым, то в 11-м говорится об ином состоянии ("Это небо прейдет, и то, что над ним, прейдет…")
Мысль изречения 11 как будто продолжается в первой части 12-го, где противопоставлены два состояния: одно, при котором возможно превращение мертвого в живое, и другое – состояние "в свете", для которого вопрос "что вы сделаете?", иначе говоря, как приложить усилия в сфере превращения мертвого в живое, бессмыслен, ибо само состояние "в свете" предполагает жизнь, окончательное знание. Изречение 12 построено по принципу параллелизма и внутренней оппозиции – применительно к первой части вопрос рассчитан на отрицательный ответ, но во второй он имеет положительное решение: речь идет о состоянии разделенности, преодолеть которое должны усилия познающего человека. К такому пониманию второй части побуждает ряд других изречений (например, 4, 28, 110), где оппозиция единство – разделенность раскрывается именно так.
В рассмотренных изречениях (11 и 12) опять проходит тема жизни и смерти, которая на этот раз связывается с впервые названным в изречении "светом". Мы вернемся к значению этого слова в дальнейшем, пока же подчеркнем, что в 12-м оно относится к конечному состоянию людей, идущих путем гносиса. Уже отмечалось, что Евангелие от Фомы построено по принципу оппозиций. В изречениях 11 и 12 мертвые противопоставлены живым, единство – разделенности. Естественно поэтому ожидать, что должно быть и нечто противоположное "свету" – "тьма". В том, что это так, убеждает изречение 65, где есть и то и другое (связь в "ключевом слове" между изречениями 11 и 12: "те, которые мертвы" – 11, "мертвые" – 12).
Следующее изречение начинается вопросом учеников к Иисусу. Как и в 6-м, подобный прием позволяет автору сочинения перейти к новому сюжету – о судьбе последователей Иисуса, когда тот покинет их. Заметим, однако, что и этот сюжет нельзя считать выпадающим из общей ткани повествования: он примыкает к тому, что говорится в 10-м и 14-м о миссии Иисуса. Заслуживает быть отмеченным упоминание о пути, который предстоит проделать последователям Иисуса, пути, вероятно как-то связанном с познанием.
Изречение 13 соприкасается с 14-м не только "ключевым словом" ("справедливый" – 13, "справедливого" – 14). Очевидна и смысловая близость между ними: если в 13-м говорится о пути знания и о наставниках на этом пути, то 14-е косвенно характеризует само знание. Косвенно потому, что речь идет, собственно, не о нем, а об Иисусе – руководителе на этом пути. Отвергая сравнение с ангелом справедливости и философом, евангелист, таким образом, исключает возможность толковать учение как выполнение неких внешних предписаний, а также как рассудочное знание. Вторая часть изречения ориентирует на экстатический характер учения Иисуса ("…ты напился из источника кипящего"), на активную роль посвящаемого ("Я не твой господин…"). Это изречение перекликается с 1-м и важно для понимания евангелия в целом, для уяснения того, какого рода учение представлено в нем, к какой герменевтике призывает рассмотренное выше введение. Знание тайного обещает ученикам Иисуса изречение 18 (ср. также 112-е).