Почти что и не злым на самом деле;
Мог убедить преступника оставить
Свои дела порочные навечно;
Мог убедить менялу не лукавить;
Работорговца - сделать человечней.
Возможно, я чрезмерно идеально
Описываю силу убежденья,
С которой Иисус свое ученье
Нес в мир наш косный и патриархальный.
Всегда того, кого душевно любишь,
Желаешь видеть в наилучшем свете,
Его и превозносишь, и голубишь,
Лелеешь, словно сон свой на рассвете.
А я любил его. И мне казалось,
Что я знаком с ним месяцы и годы, -
В нем удивительно невзрачность сочеталась
С глубокой мудростью, с веселою природой.
В ученье не просился я, однажды
Учитель сам позвал идти с собою.
Не нужно было повторять мне дважды, -
Путь Иисуса стал моей судьбою.
Мы шли пешком, не часто были сыты,
Одеты были плохо, но все это
Мы заменяли долгою беседой
Под мудрою учителя эгидой.
Мы спорили о вере и безверье,
Мы говорили о текущем и грядущем,
Мы рассуждали, что должно стать дверью,
Незримо в царство Божие ведущей.
Во время наших неуемных споров,
Не знавших, впрочем, склочного раздора,
Помалкивал учитель: чаще тихо
Следил за нами, как мы спорим лихо.
Он слушал наши речи, чтоб яснее
Понять, что из себя мы представляем.
Беседу нужным руслом направляя,
Он раскрывал нас лучше и полнее,
Чем если бы годами обученья
Он вдалбливал в нас истины, как сваи
Вбивают в дно реки, перекрывая
Ее могучее и бурное теченье.
Среди учеников я не старался
Особо выделяться чем-то, чаще
Молчал и слушал. Говорить пытался
Я речи кратко, просто, немудряще.
И не из скромности и самоуниженья,
Что было глупо бы, без всякого сомненья.
Совсем наоборот, я тем был скован,
Что был для них чрезмерно образован.
Из всех учеников один лишь Левий
Матфей был грамотен настолько,
Что смог прочесть бы манускрипт, хоть сколько-
Нибудь да значимый, всех остальных их жребий
Лишил возможности чтить книжные науки.
Я это понимал и не считал их ниже -
Не каждому Господь со знаниями в руки
Дарует мудрость, ум или что свыше.
Наоборот, я был знаком с десятком
Людей неграмотных, но все-таки при этом
Умеющих помочь таким советом,
В котором мудрости с избыточным достатком.
И все ж апостолы, как я и опасался,
Со мною часто были черствыми, сухими.
Я, видно, не достаточно старался
Ничем не выделяться между ними.
Но как бы ни было, то благостное время
Считаю лучшим с самого начала, -
Суровых мыслей тягостное бремя
Меня тогда не слишком угнетало.
Глава 6
Глава 6
Однажды с Иисусом мы поднялись
Вдвоем на холм высокий на закате.
В тот день пришлось немало сил потратить,
И наши спутники усталые остались
Ложиться спать в соседней деревеньке.
Сползало солнце книзу помаленьку.
Мы на камнях прогретых рядом сели
И на закат задумчиво глядели.
Я ожидал, когда учитель скажет,
Зачем меня на этот холм привел он.
А он молчал. Молчал и я. И наша
Беседа не предвиделась веселой.
И наконец, когда уж закатился
Овал кровавый солнца за долину,
Учитель взгляд поднял и оживился,
Задумчивость глубокую отринув.
И этот взор, всегда безмерно теплый,
Сегодня переполнила усталость,
Тоска, не видимая ранее, читалась
Во взгляде этом, от заката блеклом.
"Скажи, Иуда, - Иисус сказал мне
Спокойным голосом, который мог быть нежным,
Но если нужно, громким и безбрежным,
Так чтоб толпа огромная внимала. -
Скажи, мы родом все галилеяне,
А ты родился в царстве Иудейском.
Мы – не богаты и жалеть не станем
О том добре, что потеряли резко.
А ты дела торговые оставил,
Дававшие доход тебе немалый.
Что побудило, кто тебя заставил
Шаг этот сделать редкий, небывалый?"
Я рассказал учителю, как дважды
Являлся ангел предо мной чудесный,
Как мне сказал посланник бестелесный,
Что должен я свершить поступок важный.
Какой - не говорил. Сказал лишь: должен
Явиться я к какому-то пророку,
С которым мне до самой смерти роком
И Господом совместный путь положен.
Я рассказал, как шел по Палестине,
Почти без остановок, днем и ночью,
Искал пророка, найденного ныне.
И далее я так рассказ закончил:
"Я выделил тебя, Назареянин,