Иисус спросил:
- Откуда знаешь, что могу помочь?
- Наслышался. Ты, мол, изгоняешь бесов. С вечера жду здесь, только не совладать мне дольше с ними. Господин, смилуйся!
И человек рухнул к ногам Иисуса и плакал навзрыд, жаль было несчастного; никто слова не молвил, но все с мольбой и ожиданием смотрели на учителя. А он о чем-то сосредоточенно размышлял, вперив взгляд в восходящее солнце.
Равви колебался недолго, склонился и положил ладонь на голову бедняги.
- Друг, веришь ли ты в божью силу? Веришь ли в господа нашего единого, который и в небесах и на земле?
- Верю, равви, верю!
- Пусть свершится воля его, да святится имя его ныне и присно, аминь. Вознесем же молитву, братья и сестры, ибо неведомы нам пути провидения.
Иисус опустился на колени и, приподняв с земли голову одержимого, приблизил его лицо к своему, заглянул прямо в безумные, слезоточивые глаза и начал читать псалом:
Помилуй меня, Боже,
по великой милости Твоей и по
множеству щедрот Твоих изгладь беззакония мои.
Многократно омой меня от беззакония моего,
и от греха моего очисти меня.
Ибо беззакония мои я сознаю, и грех мой всегда
предо мною.
Тебе, Тебе единому согрешил я, и лукавое пред очами
Твоими сделал, так что Ты праведен в при говоре Твоем
и чист в суде Твоем.
Вот, я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня
мать моя.
Вот, Ты возлюбил истину в сердце, и внутрь меня
явил мне мудрость.
Окропи меня иссопом, и буду чист;
омой меня, и буду белее снега.
Дай мне услышать радость и веселие,
и возрадуются кости. Тобою сокрушенные.
Отврати лицо Твое от грехов моих,
и изгладь все беззакония мои.
Сердце чистое сотвори во мне, Боже,
и дух правый обнови внутри меня.
Мы вторили словам учителя молитвенным припевом:
Не отвергни меня от лица Твоего,
и Духа Твоего Святого не отними от меня.
Возврати мне радость спасения Твоего,
и Духом владычественным утверди меня.
Тонкими белыми пальцами Иисус легонько касался висков несчастного, а он, будто рыба, выброшенная на берег, судорожно разевал рот и едва слышно стонал.
Закончив псалом, Иисус поцеловал страдальца и трижды возгласил:
- Аминь, аминь, аминь!
Все поднялись с колен, двое мужчин поддержали страждущего - он едва держался на ногах и медленно приходил в себя.
Мы внимательно следили за ним: он закрыл руками лицо и мерно, будто все еще слушал пение, покачивал головой, словно не мог очнуться от глубокого сна; потом отнял руки и, внезапно разбуженный, осмотрелся. Лицо прояснилось, покой наконец осенил его, а мы радостно возгласили осанну. Тогда и погонщик мулов оживился, воздев руки, выкрикивал осанну, подпрыгивал и пританцовывал вокруг Иисуса.
Внезапно в ликующий хор ворвался яростный крик. Грек-свинопас из любопытства затесался в толпу и оставил на произвол судьбы свое стадо; вспомнив о нем, оглянулся: свиньи что есть духу неслись к озеру и бросились с крутизны в воду.
Кто-то отчаянно крикнул - бесы, дескать, вселились в свиней! Толпу объял панический страх, все сбились вкруг Иисуса, женщины накинули на голову платки, а самые храбрые из мужчин творили знамения, отгоняющие нечистую силу. Мы запели:
Возвожу очи мои к горам,
откуда придет помощь моя.
Помощь моя от Господа,
сотворившего небо и землю.
Несомненно, злые духи, оставив тело грешника, вошли в нечистых животных, а иные нерасторопные бесы наверняка замешкались, могли проникнуть в наши тела, коли уста не слишком-то прилежно заняты священными словами. Громогласно усердствовали мы в пении - испуганное стадо сгинуло в пучине.
Свинопас с воплями помчался за стадом, размахивая палкой: Иисусова паства утвердилась - демоны преследуют его подобно осам.
Укрепив дух пением и сим поучительным происшествием, отправились мы в город. Погонщик мулов весело бежал с нами, срывал цветы и бросал под ноги чудотворящему - таков обычай у женщин и детей в день воскресения Адониса.
Больше я не встречал этого человека и не могу с уверенностью утверждать, излечился он или снова впал в безумие. К общине не пристал, несколько дней бродил с братией, пока мы не удалились от его родных мест. Видно, так и не уразумел, почто с божественным пением обходим грады и веси, исцеленный, он так и остался неопрятным шелудивым погонщиком мулов и куда как больше понимал животных, нежели святых людей.
6. Случай этот впервые доставил мне возможность приметить отношение учителя к чудотворению. Не знаю, как бывало с подобными казусами ранее, если принять cum bona fide {На веру (лат.).}, что в полной славе его имели место сверхъестественные деяния как цель направленного волевого акта. Я не спускал с равви глаз и убедился - он вовсе не доверял силе своей, напротив, я не усмотрел в нем и малой толики наглой уверенности, с какой маги приступают к демонстрации престижем, не подметил и равнодушия жреца, возносящего молитвы, дабы свершилось, чему надлежит свершиться.
Иисус вовсе не владел затверженными приемами по части чудотворения, он бесхитростно и участливо выслушивал жалобы и мольбы бесноватого и немало смутился верою несчастного во всемогущество свое - его самого часто тревожили сомнения, хотя, несомненно, желал обладать сим даром. Равви истово стремился творить благо ближнему своему, иными словами, верил: ему должно оказывать божью силу, и неважно, сколь действенны были бы последствия. Я и посейчас не убежден, разумел ли Иисус: измени ему сила воли иль молитва вседержителю не приведи к добру, миссия его могла бы не шутя пострадать.
Потому и полагаю: в его натуре счастливо сочетались сдержанная скромность и сердечный жар - добродетели, подавно несвойственные кудесникам, коих за свою жизнь я повидал немало. Доброта его и скромность поистине удивительны - ежели, по слухам, многажды исцелял он людей еще до излечения бесноватого и ежели хоть десятая часть этих слухов правдива.
7. Не хочу отвлекать твое внимание, а в практике Иисуса случались дела преудивительные, расскажу лишь об одном событии в Капернауме, изрядном портовом селении, хоть и не столь многонаселенном, сколь соседняя Вифсаида, коей тетрарх Филипп пожаловал статус города, возвел красивые постройки и наименовал Юлиевой в честь Юлии, дочери Августа (кстати сказать, за беспутство досточтимый отец сослал ее на остров Пандатарию). Капернаум, рыбачий порт, не утратил значения: в устье Иордана - илистые воды его богаты кормом - обильно ловилась рыба, и рыбари из Капернаума, расположенного с западной стороны реки (девять миль к северу от Тивериады), тоже промышляли в здешних местах.
В Капернаум мы наведывались чаще, чем в Вифсаиду, по двум причинам. Во-первых, селение раскинулось у пограничных вод - Иордан разделял владения тетрарха Ирода Антипы (Галилею) и тетрарха Филиппа (Гавлан), откуда всего лишь несколько миль до имеющего многие автономные права греческого Декаполиса, по крайности независимого от обоих тетрархов. В случае чего из Капернаума легко перебраться через Иордан на лодке или проскользнуть озером и оказаться во владениях другого господина.
Вторая, не менее важная причина: Кифа и Андрей давно уже обзавелись в Капернауме небольшим рыбным хозяйством, оное нуждалось в присмотре, и один из них обычно оставался дома на несколько дней - престарелый тесть Кифы уже не мог подсобить. А ведомо: рыбацкая братия на всем белом свете в возлияниях не знает удержу, посему работников и рыбарей надобно держать твердой рукой.
Находились и другие убедительные поводы навещать именно это селение: в рыбацком предместье удавалось основательно запастись рыбой, население отличалось гостеприимством, а всего в двух неполных милях к западу от города в скалах бил источник, воду по высеченному в камне ложу отвели в селение. Неподалеку источника мы всегда становились биваком: здесь, вдали от уличного шума, в тенистой зелени, все способствовало нашей миссии.
Однажды пополудни, завершив дела в Капернауме и вкусив трапезу у дружелюбных горожан, мы отправились обратно в оазис к источнику, за нами увязалось чуть ли не все население предместья, человек двести-триста, среди них и дети. Люди спешили послушать учителя - в этих сторонах он прослыл лучшим толкователем интересных и возвышающих душу поучений.