Много святых есть и средь язычников, много язычников и средь иудеев, чтут бога устами, а в сердце - демонам радеют. Много призванных, мало избранных, но, вздохни кто по богу единому перед смертию, прощен будет за всю жизнь - ведь бог есть любовь.
Сказывают: бог есть справедливость. И сие верно. Только иная справедливость божеская, иная - человеческая.
Человек справедливый зло покарает, добро награждает; бог прощает всякого, кто прощения взалчет. А кто не восхочет прощения, обратится в прах, когда приидет царство божие.
Вот и пересказал я напоследок кое-что из речей Иисусовых, с бережением пересказал, только вот противу всем моим стараниям не отыскал ничего из речей в саду Гефсиманском, чего бы я допрежь тебе не сообщил. Одно скажу: от речи его веяло беспредельной печалью, самоотречением, поистине предсмертные речи.
44. Безысходность, звучавшая в монологе, подавила меня. Я никогда не относился с доверием к метафизике, хотя и подпадал ее влиянию. Не скрою, моя ставка на мессию-победителя сильно пошатнулась, и все же энигматические пророчества Даниила по-прежнему занимали воображение. И как бы интерпретировать, к примеру, такие слова:
А город и святилище
разрушены будут народом вождя,
который придет,
и конец его будет как от наводнения,
и до конца войны
будут опустошения.
И утвердит завет
для многих одна седьмина,
а в половине седьмины
прекратится жертва и приношение,
и на крыле святилища
будет мерзость запустения,
и окончательная предопределенная гибель
постигнет опустошителя.
Я знал все книги Писания и помнил все стихи касательно грядущего мессии. Все, начиная с книг Моисеевых, книги Амоса, Осип, Исайи, Михея, Софонии, Наума, Аввакума, Иеремии, Иезекииля, Аггея, Захарии, Малахии, Авдия, Иоиля и Ионы, а также Даниила, коего выше цитировал.
Сомнения весьма одолевали меня насчет трактовки загадочных стихов, слыхивал я и доводы светлых разумом, многие, мол, стихи относятся к событиям и личностям еще времен пророчеств. И все же, подобно большинству иудеев, верил или, вернее, хотел верить: сии баламутные, часто противоречивые предсказания (быть может, из-за поэтической образности?) таят зерна святой правды.
Большинство народа, все правоверные измыслили себе тот день и грядущее событие как триумф Израилев (что легко поддерживается соответствующими цитатами), сиречь дело сынов Яхве, бога племени; но еще до Иисуса, у Исайи, самого глубокого из пророков, универсальная идея выражена недвусмысленно:
И вот приду собрать все народы
и языки,
и они придут и увидят славу Мою.
И положу на них знамение,
и пошлю из спасенных от них
к народам: в Фарсис, в Пулу и Луду,
к натягивающим лук,
в Тубалу и Явану,
на дальние острова,
которые не слышали обо Мне
и не видели славы Моей;
и они возвестят народам
славу Мою.
Увы, и у этого пророка не обходится без предречений:
Он истязуем был,
но страдал добровольно,
и не открывал уст Своих;
как овца, веден был Он на заклание,
и, как агнец пред стригущим Его безгласен,
так Он не отверзал уст Своих.
От уз и суда Он был взят;
но род Его кто изъяснит?
Ибо он отторгнут от земли живых;
за преступления народа Моего претерпел казнь.
Ему назначили гроб со злодеями,
но Он погребен у богатого,
потому что не сделал греха,
и не было лжи в устах Его.
Но Господу угодно было поразить Его,
и Он предал Его мучению;
когда же душа Его принесет
жертву умилостивления,
Он узрит потомство долговечное,
и воля Господня благоуспешно
будет исполняться рукою Его.
На подвиг души Своей
Он будет смотреть с довольством...
Посему Я дам Ему часть
между великими,
и с сильными будет делить добычу,
за то, что предал душу Свою на смерть,
и к злодеям причтен был, тогда как
Он понес на Себе грех многих
и за преступников сделался ходатаем.
Вспомнилось мне это предсказание, хоть и вызывало обычное иудейское неприятие: мессии положено быть царем Израиля и божией славы. И все же в круговерти различных противоречивых пророчеств я уловил некую нить единственную, что позволила бы мне найти роль для себя.
Если Иисус - мессия и царь и уготовано ему погибнуть в позоре, а меня избрал продолжателем своего дела, значит, провидел во мне наследника престола Ониева, последнего из законных первосвященников. А ведь о родословной моей он ничего не знал, и лишь внутренний голос направил такой выбор.
Наша общая ошибка выяснилась позже; а того вечера мы оказались во власти, чтоб не сказать более - в абсолютной зависимости одного видения, и не прозревали ближайших событий, хотя сомнения, терзавшие нас обоих, могли бы подготовить к наихудшему.
А мне, замороченному семейной идеей, не хватило и той малости разума, дабы понять: покорного судьбы ведут, непокорного тащат.
45. Иисус, словно читая в мыслях моих, с горечью сказал: знает, что ему уготовано, и сослался на то же пророчество Исайи - "Но Господу угодно было поразить его". После заключил: коли отдалит горькую чашу, противен станет сам себе, потому умрет, а я должен жить. Уйти должен сего же утра, не сказываясь, тайно, и ожидать вести.
46. Я спросил, какого знака ждать, учитель ответил: - В сердце своем узришь знак, святый и ясный. Узришь свет, и голос возвестит. Останусь с тобой живой или мертвый, в тебе оживу.
И я вовсе не удивился такой миссии: многие годы размышлений о нашей семейной метафизической легенде научили меня ответственности - я чувствовал себя призванным осуществить сию легенду на деле. Между прочим, в тогдашнее время живо принималась версия двух мессий - царя и священника, согласно народной традиции, - в теократической практике иудейского государства первосвященники тоже были помазанниками божьими. Версия эта не подтверждалась в Книгах Пророков, за исключением Иеремии:
Ибо так говорит Господь:
не прекратится у Давида муж,
сидящий на престоле дома Израилева,
и у священников-левитов
не будет надостатка в муже пред лицем Моим,
во все дни возносящем всесожжение,
и сожигающем приношения
и совершающем жертвы.
Держусь мысли, версия двух мессий явилась во дни унижения первосвященников, когда мой предок возводил святилище в Леонтополе. Наша родовая легенда не упоминает об этом предмете, однако культивировали ее сыны Садока, что и вычитал я в их писаниях.
47. Итак, спокойно приняв преемство великого дела, спросил у Иисуса, почему уходить тайно и одному ли.
Оказалось, Иисус разумел в земных делах более, чем я полагал, и, далекий от всего, провидел будущее глубже, чем все мы.
Я склоняюсь к тому, что, подобно оракулам, обладал редким даром провидения temporum futurorum {Времена грядущие (лат.).}, даром небезупречным, как то повсеместно случается, в прозрении собственной судьбы или судеб близких людей. Мнится, здесь ясность видения заслоняют личные волнения или интересы.
На мой вопрос Иисус ответил: столкновения с римлянами не избежать и нельзя борьбы с ними отделить от службы божией. Бой примем неравный, погибнут многие, уцелеть должен некто незаурядных знаний и энергии, дабы сберечь ковчег Нового завета. У Даниила записано, война будет опустошительной и долгой, до конца времен назначенных, посему, останься я в ратном стане его, Иисуса, преемником, мне грозит гибель раньше других.
Хотя пророк Даниил уцелел и во рву львином, ибо так восхотел господь, он не по своей воле сошел туда. Не годится идти наперекор назначению и сложить голову, коли ей не то предначертано.
- Ты не воитель, - закончил Иисус, - потому и уйдешь, и будешь ждать.
- Мне одному уходить? - повторил я.
48. Ответил - нет. Уйдут все женщины, нельзя, однако, чтоб меня видели с ними. Может быть, через Марию, коли будет жив, а день его смерти не первый и не второй, чрез нее даст мне знать.
- Ты все еще любишь ее? - спросил неожиданно. - Да, равви...