Да разве поймешь сердце женщины? Все мои достоинства не возымели ровным счетом никаких последствий; мы оба даже отдаленно не предчувствовали, как ее равнодушие отзовется в наших дальнейших судьбах... Оскорбленный, распаленный любовью, я возлелеял хитроумный замысел: повергнуть неблагодарную в прах, дабы затем, опозоренную и убитую горем, возвести до статуса моей наложницы.
10. За деньги без труда удалось подуськать чернь. Повсюду хватает старых баб, ханжей и святош, что только и ждут случая затравить молодую и красивую блудницу, коли та по неосторожности привлечет к себе внимание. Женщин разной веры и свычаев трогательно роднит ненависть к гетерам. Иудейки, гречанки и сирийки выказали завидное согласие в добродетельной своей непримиримости. Они гнали Марию по городу, оплеванную, избитую, волосы обкорнали ножницами для стрижки овец. Комья верблюжьего навоза, гнилые фрукты и всяческая дрянь летели бедняжке вслед и довершали позор. С кровли моей виллы я все видел: по лицу ее и телу растекалась смрадная жижа.
11. Моим людям было велено за городом отбить Марию, иначе гонимую неминуемо закидали бы каменьями, и увезти в Тарихею; однако за стенами города случай спутал все мои расчеты. Некий бродячий проповедник со своей паствой из женщин и рыбарей опередил наймитов.
Позднее меня оповестили так: демоны служили проповеднику, они-то и усмирили разъяренную чернь. А бродяга и присные его взяли Марию с собой и потому, верно, не вошли в город, а заночевали в селенье поблизости.
Признаюсь, я растерялся и не предпринял никаких энергических мер, просто велел своим соглядатаям следовать за сим божьим стадом и доносить обо всем по мере надобности. Велел я также разведать, кто таков проповедник и чью руку держит.
12. В те поры в Палестине куда ни кинь вещали бродячие моралисты, пророки и проповедники, возводя свой краткий успех на легковерии темного люда. Об иных шла громкая молва.
Некоего Иезекию признавал и синедрион - иудейский сенат, а точнее, верховное судилище, ибо так надлежит перевести название: бет дин хаггадол. Иезекия, свидетельствует Иосиф Флавий, вовсе не промышлял разбоем, а, будучи духовным пастырем, объединил несколько тысяч верующих и, подобно Маттафии Бар-Ионе, предку Маккавеев, вознамерился освободить иудеев от иноземного владычества, разумеется, чтобы самому прибрать власть к рукам. Имена Иезекии и сына его приводят на мысль славный род, чтивший традиции Израиля, хотя промышляли они в Галилее, на границе с Сирией, в горах, изобильных расселинами и пещерами, где смутьяны всегда могли найти убежище.
Иезекия затеял бунт против Ирода, сына инородца Антипы-идумеянина и аравитянки Кипрос, в жилах оного Ирода не текло и капли иудейской крови (хотя в таких делах ничего нельзя утверждать с полной уверенностью). Отец назначил его наместником Галилеи. Сам Антипа правил Иудеей при этнархе и первосвященнике Гиркане II. Оба властвовали милостью Рима и самого Юлия Цезаря, посему народ ненавидел их, а иерусалимская знать и синедрион не без основании опасались ловкого идумеянина, только и выжидавшего наследовать Хасмо-неям.
Иезекия прослыл в простонародье посланником божиим, даже из-за имени своего, означавшего: Яхве есть моя сила. Синедрион меньше опасался его, нежели алчного сына Антипы. Однако двадцатипятилетний в ту пору Ирод разгромил немалые силы Иезекии, а его самого и ближайших сподвижников казнил без суда.
За позорную смерть отца встал отомстить сын Иезекии Иуда. С такими же воззывами, что и отец, собрал он внушительные силы, изрядно вооружил бунтовщиков противу Ирода и захватил царский замок в галилейском городе Сепфорисе, положенном как раз на половине пути между Вифлеемом и Тивериадой. Благодаря добытым трофеям - в Сепфорисе находились большие склады оружия он создал немалую армию, а себя провозгласил помазанником божиим - мессией. Иуда этот весьма болезненной занозой застрял в боку Иродовом, а царя и так извести старались с разных сторон, однако куда более невыносимо уязвил его вскорости невольник по имени Симон, наперсник, коего царь сам поставил главою стражников против Переи на границах Мертвого моря и с тем умыслом поверил ему крепость близ Иерихона.
Симон снюхался с кочевниками Переи и вождями соседних племен, что исповедовали культ Яхве, искаженный язычеством. Муж пригожий, в обхождении учтивый, он сумел заслужить ласку Ирода, весьма скупого на милости. Слыл Симон и воином доблестным, наделенным силой непомерной по образу и подобию греческих героев.
А посему, достоинства тела и духа к пользе своей обративши, а также вовремя слух распустив, царского-де он роду, снискал Симон доверие у пограничных племен, они-то скорехонько и возгласили его царем.
Едва Ирод почил навеки и во всех пределах началось великое смущение, Симон прежде всего захватил дворец, возведенный идумеянином под Иерихоном в честь матери своей Кипрос. Богатейшая резиденция в греческом стиле, с агорой для торговых нужд и собраний, банями и амфитеатром, блистала неслыханной пышностью. Дворец Симон избрал постоянным обиталищем, в тронном зале принимал послов, осенив чело свое монаршим венцом.
Недолго, однако, довелось Симону царить во дворце - подожженный варварами-номадами, дворец сгинул в огне со всеми своими сокровищами. И тогда Симон, уверенный в себе и войске, собранном под его стяги, принялся воевать один за другим замки по обоим берегам Иордана и обосновался в этих краях, нешуточно угрожая самой Иудее.
Архелай тогда пребывал в отсутствии - после Иродовой смерти отправился в Рим присмотреть в столице за своими наследственными правами.
На беду себе затеял Симон смуту, в равной мере опасную и для наследников Ирода, и для владычества римского. Римский военачальник, некий Грат (не Валерий, будущий прокуратор Иудеи, а командующий наемным самарянским войском), поелику Симоновы происки взбудоражили земли, его попечению вверенные, двинул на самозванца все свое войско и гнал до самой Переи, а загнав в горное ущелье, самолично отсек ему голову.
Вскорости явился в пустыне Иудейской новоявленный монарх по имени Атронг; всего-навсего шейх кочевников, он огласил себя царем, а своих четверых братьев - наместниками провинций, выкроенных из захваченных земель Иудеи, Самарии и Переи. Держались его в основном набатеи, однако же прислушивался к нему и иудейский плебс, не жаловавший ни Рима, ни Иродовых потомков.
Прирожденный властодержец, Атронг, не имея ни малейшего понятия о правлении страной, завладев царской короной, придерживался справедливости и обуздал непокорные шайки номадов, оравы всяческого сброда и беглых воителей. Грабил он только богатеев, потрошил римские отряды да пограничные посты царской стражи, а добычу делил по совести среди бедняков и пастухов пустыня никогда не могла их накормить вдосталь; потому и низошел при нем на страну лад и покой.
Царствовал Атронг благополучно несколько лет, в те времена во всех Иродовых наследственных пределах, куда входили Идумея, Иудея, Самария, Галилея, Перея, Батанея, Гавлан, Авран и Трахон, непрестанно разгорались смуты и рыскало множество кандидатов на трон, мессий и тому подобных честолюбцев. Водили они за собой толпы - порой и в тыщи - вооруженных лиходеев, захватывали замки и города, бились с римлянами, не гнушались и обычным разбоем. Повсеместный гнет самую мысль о мессии-освободителе делал сладостной, тьма-тьмущая людей готова была головы сложить за очередного взалкавшего славы претендента.
13. Бродячего проповедника, уведшего Марию, я счел поначалу (и не без оснований) таким же пророком или мессией, только еще на пороге своей карьеры. В священных книгах религиозного культа иудеев немало пророчеств о посланнике божьем, что явится и спасет Израиль из неволи, в прах повергнет врагов и воцарится одесную Яхве над всеми народами. Поскольку при возведении на престол иудейских властителей и первосвященников свершалось помазание, знаменовавшее божественное изволение, оного героя-спасителя на здешнем языке метафорически именовали мешиха, сиречь помазанник.
14. По мере поступления новых вестей мне привелось сменить первоначальное мнение. Равви (dominus, magister), чьи спутники позаботились о Марии, благовестил учение, близкое доктринам известной мне общины сынов света, разве что без их сурового устава, смягченное, напротив, всяческими гуманными оговорками. Да и воинственных склонностей, по всей видимости, этот равви чурался.