И тут раздается звук — внезапный, резкий, словно голубую ткань небес с хрустом разрывают на части. Все прекращают есть. «Я предпочитаю пражскую ветчину», — говорит кто-то и, поднимая глаза, видит некий несуразный серебристый предмет крестообразной формы. Предмет с ревом несется со стороны дубовой рощицы, мчит над амфитеатром и устремляется к дороге, к верхушкам зонтичных сосен, и кажется, будто небу больно от этого непрошеного гостя.
«Amerikaner!» — восхищенно выкрикивает мальчик, вскакивает и бежит ко входу в театр, словно надеясь поймать гигантскую черную машину.
«Ерунда, — говорит один из мужчин. — ВВС! «Мессершмидт».
«Лео!» — кричит женщина, пытаясь догнать бегущего ребенка. Шум становится тише, он удаляется, и в весеннем воздухе тает самолетный рокот.
«Американский аппарат», — соглашается один из мужчин, и герр Хюбер начинает читать лекцию, адресованную, в первую очередь, младшему из собравшихся — молодому итальянцу. Лекция посвящена тому, что, после того как американцам позволили вторгнуться в Европу, война достигла пика своего трагизма, и ничего уже не будет, как прежде, что бы ни произошло…
Силуэты далекого пейзажа — 1943
Виллу построил один польский граф в девятнадцатом веке, во время короткого и бесперспективного расцвета Польского королевства. Она представляет собой величественное нагромождение колонн и галерей, куполов и фронтонов, словно архитектор следовал устаревшим канонам Праксителя, однако не обладал чувством гармонии и меры последнего. Но вот сад вокруг Виллы — это совсем другое дело: строгий и классический за зданием, внизу он превращается в фантазию Пиранези,[28] в скромные джунгли с римской кирпичной кладкой (руины одного из акведуков, снабжавших город), с водопадами, петлями тропинок и влажной растительной тенью. Аквилегия, ломонос, жимолость, собачья роза, густые ароматы жасмина и апельсина (маленькая оранжерея, где соцветия не уступали в белизне парящим среди полупрозрачной листвы голубкам), тонкие вкрапления самшита, вульгарный запах туберозы, повсюду — обломки римского мрамора, обнаруженные при разбивке сада и так никем и не собранные, а теперь мшистые и заплесневелые, зато дающие случайному прохожему возможность радостного открытия. На склоне холма расположен tempietto,[29] построенный по эскизам шедевра Браманте.[30] В целом, это идеальное явление, пришедшее из эпохи Древнего Рима — одновременно артефакт и красота природы, фантазия и реальность, прошлое и настоящее.
В саду находятся двое. Они вышли из дальнего «строгого» сада (стоячие пруды, искусственный грот, стриженые живые ограды, цветник с дорожками между клумбами), обогнув здание сбоку, и спустились по тропинке «нижнего» сада. Женщина, похоже, наставляет своего спутника и делает это — вот удивился бы потенциальный слушатель их беседы! — на английском.
— Если будешь слишком обильно поливать растения, они запросто могут погибнуть, — говорит она.
— Если я буду слишком обильно поливать растения, они запросто могут погибнуть, — внятно произносит парень. Затем он повторяет фразу «они запросто могут погибнуть», словно пытается закрепить ее в памяти.
Фрау Хюбер умолкает и всматривается в заурядный цветок у тропинки — пунцовую фуксию, пляшущую среди теней; женщина откуда-то знает, что эта порода называется «Аделаида».
— Если честно, — признает она, — я не уверена, как правильно сказать по-английски: «могут» или «смогут».
Он, похоже, изумлен до глубины души.
— Вы не знаете? А разве правила есть?
— «А разве правил нет», — поправляет она.
— Ну, хорошо, разве правил нет? — Он проявляет легкое нетерпение. — Понимаете ли, правила все-таки есть. — Его смышленое лицо, иссеченное полосами тени и света, принимает торжественное выражение. Не всякий с уверенностью употребит это слово применительно к юноше, но он действительно красив. Никто бы не сомневался, как нужно сказать о нем на его родном языке: bello. Un bel uomo.[31]
28
Джованни Баттиста Пиранези (1720–1778) — итальянский гравер, «архитектурные фантазии» которого отличаются грандиозностью пространственных построений и светотеневыми контрастами.
30
Донато Браманте (1444–1514) — итальянский архитектор, представитель Высокого Возрождения.