— Нет, нет, нет! Нельзя ронять ракетку! — Она учит его английскому, он дает ей уроки тенниса. — Старайтесь держать запястье прямо. Давайте я покажу.
Просто предлог? Он, пригнувшись, проходит под сеткой и становится у женщины за спиной, взяв ее за правое запястье и левое плечо, прижавшись к ней так, что они практически образуют единый подвижный организм. — Вот так, вот так, вот так, — говорит он, наклоняя ее тело, а затем толкая вперед в броске, снова и снова, ритмично и плавно. Темп отмечен как con brio — «оживленно, пылко». Она чувствует твердость плоти, прижатой к ее ягодицам, когда он мягко толкает ее вперед, тянет назад и вновь толкает. — Держите ракетку прямо и бейте сквозь мяч. Будете отрабатывать удар в качестве наказания.
Он не спеша выпускает ее из объятий и возвращается на свою половину корта, чтобы подавать ей мячи, которые она отбивает царственно, величаво; мячи летят вдоль боковых линий и бьются о сетку на другой стороне поля. «Bravai — кричит он при каждой удачной подаче. — Bravai».
Затем игра продолжается: она бросает мяч высоко в прозрачный воздух (проблеск влажных волос) и делает подачу, он возвращается на середину корта, чтобы она могла еще раз попробовать выполнить плавный, грациозный бросок. Очередной возглас «Bravai» — и она довольно улыбается, пока в вышине (они почти не останавливаются, чтобы взглянуть на небо) плеяда серебряных крестов вырисовывает белые линии пара по небесной синеве.
Он позволяет ей выиграть на этот раз, а потом сам начинает подавать, (простой бросок мяча, но очевидно, что он мог бы быть куда более враждебным, быстрым и резким) и позволяет ей отбить, прежде чем мяч пролетит через весь корт — и она бежит за ним вдоль задней линии и едва не застревает в сетке, хохоча и задыхаясь.
— Где Лео? — Звучит вдруг чей-то голос. Высокая элегантная фигура ее мужа, облаченная в полосатый костюм, неожиданно возникает На корте. Как долго он за ними наблюдает? Что он видел и, главное, что он думает обо всем увиденном?
— Дорогой, а я и не заметила тебя, — смеется Гретхен, хотя смеяться не над чем. — Лео? Лео в кабинете. Он изучает… — Она ищет в лице своего визави подсказку.
— Charlemagne[39] и Священную Римскую империю.
Черты лица герра Хюбера тонки и изящны. Он хитро улыбается.
— А почему герр Вольтерра не учит Леоистории Charlemagne и Священной Римской империи?
— Гансик, ну ты же знаешь, что в это время у меня урок тенниса, — укоряет его супруга. Использование уменьшительно-ласкательной формы его имени оскорбляет Его Величество. Герр Хюбер хмурит брови.
— Мы наняли герра Вольтерру в качестве учителя, а не тренера.
— Ты хочешь сказать, что уведешь его прямо сейчас, когда я начала выигрывать? — Она обиженно упирает руки в бока, едва ли не бросая тем самым вызов (но все же сдерживаясь). Впрочем, парень уже собирает вещи, зачехляет ракетку, берет полотенце и запасную ракетку и поднимает с земли не достигшие цели мячи.
— Может быть, позже, фрау Хюбер, — говорит он. — А сейчас мне пора идти. — Герр Хюбер провожает парня взглядом, пока тот поспешно ретируется с корта и трусит в сторону небольшого деревянного павильона, служащего раздевалкой. Потом он смотрит на жену.
Кабинет герра Хюбера находится на втором этаже Виллы, над приемными, увешанными гобеленами со сценами из жизни Иисуса (вытканными на фабрике Бево). Высокие окна кабинета выходят на «строгий» сад позади Виллы. На окнах висят тяжелые портьеры, обставлена комната баварской мебелью, которая выглядела бы более уместно в охотничьем домике где-нибудь на северных склонах Альп. Громадный стол отражает проникающий сквозь окна свет. Фюрер в серовато-коричневой армейской форме смотрит с портрета на стене. Он ухитряется заглядывать через плечо герру Хюберу, который сидит за столом и пристально осматривает стоящего перед ним юношу. Свою верность делу герр Хюбер выражает куда более сдержанно, чем фюрер: ему хватает простого значка на лацкане — яркого эмалированного кругляша со сплетеньем красного, белого и черного. Это называется Hakenkreuz.[40]