— Это такая уловка?
Герр Хюбер невесело улыбается. Конечно, это уловка. Каждый вопрос — уловка. На фотографии двое мужчин и женщина стоят, опершись на перила; позади виднеется озеро. Франческо щурится, как будто пытается вспомнить, хотя на самом делеон пытается забыть. Съезд Социалистической партии в Женеве, 1937 год.
— Разве что… Женщину я не знаю, но мужчина — это, кажется, Петрини. Фотография ведь не лучшего качества. А второй — это Паолуччи. Мне так кажется. Джулио Паолуччи. Он был каким-то чиновником. Должность не. помню — по-моему, какой-то провинциальный секретарь из Ломбардии…
Герр Хюбер кивает. Он по-прежнему сжимает плечо Франческо. Вопрос заключается в том, кивает ли он потому, что люди опознаны верно и экзамен сдан, или потому, что он получил новые данные? Петрини, конечно, никто, и звать его никак. Герр Хюбер знает Петрини. Но бедняга Паолуччи? Неужели он до сих пор чахнет в камере на Виа Тассо под чужой личиной, которую вот-вот должны сорвать? Неужели Франческо Вольтерра, известный своим близким как Чекко, только что подписал еще один смертный приговор?
Игра продолжается. Шахматы? Кошки-мышки? Выбирайте метафору по вкусу. Герр. Хюбер иногда улыбается, иногда хмурится и в конце концов тяжело вздыхает, как будто закончил выполнять сложное физическое упражнение.
— Довольно, — говорит он и, собрав фотографии со стола, прячет их во внутренний карман пиджака. — Довольно. Давай обсудим другие вопросы. — Он отпускает плечо юноши и отходит к окну, чтобы взглянуть на сад — итальянский сад, сложную геометрическую конструкцию, включающую в себя тропинки и ограждения, самшитовые коробки, самшитовые треугольники и спирали; все это напоминает сложно устроенные клетки, что слагаются в органическое целое. — Давай поговорим о Лео. Как у него идут дела?
— Он смышленый малый.
— Он старается?
— Да.
Глаза обегают комнату. Губы кривятся в натужной ухмылке.
— Ты его покрываешь. Он лентяй.
— Но умный лентяй.
— Тебе он нравится?
— Мы ладим друг с другом.
— И с Гретхен. С Гретхен ты тоже ладишь. — Употребление ее христианского имени, уменьшительно-ласкательной формы ее христианского имени, сбивает с толку. Франческо не по себе, он ерзает на стуле. В комнате тепло, и на лбу у него выступают капельки пота. Гретхен на фотографии будто забавляет возникшее напряжение. Склонив голову, она иронично посмеивается.
— И с фрау Хюбер тоже. Возможно, нас объединяет привязанность к Лео.
Герр Хюбер кивает.
— Ты же католик, не так ли?
Франческо подтверждает это. Да, он католик. Все порядочные итальянцы — католики. Хотя, пожалуй, слишком набожным его не назовешь.
— Гретхен — тоже католичка, ярая католичка, ты это знал? Думаю, она тебе говорила. Ее мать была англичанкой, гувернанткой. Ты знаешь это слово?
— Unatata?
— Это по-итальянски, да? Ну, это девушка, которая присматривает за детьми, приличная девушка из приличной буржуазной семьи, и когда хозяйка дома внезапно умерла — кажется, ее экипаж попал в аварию, — именно юная гувернантка утешила убитого горем вдовца. Неглупый ход, правда? Умно с ее стороны было также принять католицизм и потребовать моральной чистоты, вместо того чтобы позволять вдовцу держать себя в роли любовницы. Но еще более умно было немедленно забеременеть, чтобы родить сводную сестру детям, о которых она заботилась.
Франческо ерзает на краешке стула, высматривая пут к отступлению.
— Таким образом, Гретхен, которая кажется такой красивой, такой чистокровной арийкой, на самом деле — полукровка, — говорит Хюбер. — Она — помесь, плод генетического эксперимента, проведенного на родине отца генетики.[42] — Он смеется и явно ожидает, что Франческо присоединится к нему. — Тогда как я — немец без каких-либо примесей. Как и она, я родился католиком, но в отличие от нее я не верю. И ты утверждаешь, что тоже не слишком религиозен… — Он снисходительно улыбается юноше, как дядя может улыбаться любимому племяннику.
— Я верю, что Бог может существовать. Возможно, раньше вера моя была сильнее, вот и все.
Хюбер качает головой.
— Это кажется маловероятным, разве не так? Я имею в виду, существование Бога. Ницше провозгласил смерть Бога. Для меня, как и для Ницше, Бога нет — есть только кровь и раса. Но Гретхен верит, и, чтобы сделать ей приятное, я хожу вместе с ней и Лео в церковь. — Он задумчиво отворачивается от Франческо, смотрит в окно и внезапно поворачивается вновь. — Но она уже несколько недель не причащалась. Как ты думаешь, в чем причина?
42
Имеется в виду Грегор Иоганн Мендель (1822–1884) — австрийский естествоиспытатель, основоположник учения о наследственности.