— Встреча? А я ничего не слышал…
— Это встреча личного характера.
Они прошли к автобусу, курсирующему по территории аэропорта. Типично французская деликатность Откомба помогла им сгладить острые углы в разговоре.
— А вы-то заварили кашу, не так ли? С этими папирусами из Эн-Мор. Возможно, теперь вы перестанете опровергать мое прочтение 7Q5? — 7Q5 — это было название Кумранского фрагмента папируса, в котором Откомб с коллегами опознали часть раннего Евангелия, прото-Марка. Большинство ученых сомневались в этом и сомневаются до сих пор. Лео не был исключением. Всего-навсего двадцать букв, десять из которых повреждены, пять строк на истрескавшемся материале. Софистические ученые изыскания на тему, могут ли буквы nu-nu-eta-sigma быть серединой собственного имени Геннесар, что, в свою очередь, упоминается в шестой главе Евангелия от Марка (гл. 6, стихи 52–53: «…прибыли в землю Геннисаретскую…»). В головах людей, давших обет безбрачия, любое соображение мучительно. Идеи — ваши дети, ибо других детей у вас нет. Идеи — ваш вклад в жизнь последующих поколений. Откомб и Ньюман обменивались весьма язвительными письмами на страницах специализированных журналов, а на конференции папирусологов в Швейцарии они публично вступили в ожесточенный спор, чем повергли в замешательство всех присутствующих.
— Возможно, — примирительно сказал Лео. — Но, возможно, это больше не имеет никакого значения.
Автобус отвез их из дальнего конца аэропорта до взлетной полосы, где стоял самолет, огражденный двумя полицейскими машинами и одним бронированным автомобилем. Смех евреев-ортодоксов оглашал салон, где пассажиры занимали свои места.
— Они хотят показать, что давно привыкли к подобному, — сказал Откомб, пока они с Лео протискивались по проходу. — Обыск, расспросы, полицейские, пистолеты… Они торжествуют, ибо лишний раз доказано, что Земля Обетованная дается лишь ценою крови, пота и слез.
— А мы этой линии разве не придерживаемся?
Они взмыли в весеннее небо. И по мере того как самолет взбирался все выше над Средиземным морем, бедлам, в который превратилась римская жизнь Лео, понемногу упорядочивался. Мысли о Мэделин исчезали, таяли на линиях перспективы, достигая точки полного растворения. Сидевший рядом с Лео французский священник принялся читать требник. За иллюминатором, на высоте в тридцать тысяч футов, ледяной ветер с воем мчался над сверкающей серебряной пустыней.
Когда он вышел из отсека для прибывающих пассажиров в аэропорту Лод, то увидел знакомую фигуру, ожидавшую его за ограждением.
— Вы помните меня? — спросил мужчина.
— Святые покровители… — ответил Лео.
— Именно. Одного недосчитались. Сол Гольдштауб. — Он протянул мощную лапу для рукопожатия. Когда Лео в последний раз видел этого человека, тот, в рубашке с воротником-стойкой и при галстуке, сидел за обеденным столом у Брюэров и чувствовал себя явно не в своей тарелке. Теперь же он имел поистине смехотворный вид в сандалиях и шортах, с соломенной шляпой на голове, которая была бы куда более уместна на лужайке для крокета. На футболке, плотно облегавшей брюхо, красовалась надпись: «Содержимое кошерно».
На мгновение Лео как бы в шутку предположил, что это все было изощренным, дурацким замыслом Мэделин.
— Я не понимаю…
— Я теперь работаю на ВБЦ, — объяснил Гольдштауб. — Отдел по связям с общественностью.
— Какое странное совпадение.
— Вовсе не странное. Вы знаете, что однажды я написал статью о нексусе[60] человечества?
— А что такое «нексус»?
— Нексус, плексус, сексус, — невразумительно проворчал Гольдштауб. — Давайте я понесу вашу сумку. — Они прошли на парковку, Гольдштауб продолжал тарахтеть без умолку. В Риме была весна, а в Израиле — лето: за стенами аэропорта все заливало раскаленным добела солнечным светом, цикады трещали в листьях агав. — Понимаете, один профессор из Бостона доказал, что все люди в цивилизованном мире связаны друг с другом через, максимум, шестерых посредников.
— И что?
— А то, что в нашей внезапной встрече нет ничего странного. Это происходит постоянно. В этом и состоит моя теория о нексусе человечества.
— Ну, расскажите же, из-за чего разгорелся весь сыр-бор, — попросил Лео, усаживаясь на пассажирское сиденье авто возле Гольдштауба. — К чему вся эта секретность?
Но Гольдштауб лишь рассмеялся.
— Вы сами вскоре узнаете. Создается впечатление что Стив Кэлдер получил скрижали с десятью заповедями лично от Моисея.
Выехав с раскаленной прибрежной равнины, они очутились в прохладе холмистого города: Иерусалим, Yerushalem, название которого на иврите происходит от имени ханаанского бога Шалема, однако за многие века успело слиться со всем известным словом из иврита, словом, обозначавшим то, чем вообще-то, всегда был обделен этот пыльный уголок Средиземноморья — словом «shalom», мир. Подъезжая с запада, они вынуждены были проехать Старый город, судьбу которого столь рьяно оплакивали пророки. Лавируя между автобусами и грузовиками, Гольдштауб и Ньюман приближались к обширному пригороду. Новые постройки отливали неправдоподобной белизной в солнечных лучах; корпуса, точно игральные кости, были разбросаны среди голых холмов, где прежде лишь ящерицы облизывали пасти, а пастухи стерегли стада.