— Павел Шестой?[6] — уточнил ошеломленный журналист.
— Именно.
— Они что, до сих пор этим занимаются?! Вы, должно быть, шутите.
— Я серьезна как никогда. Не так ли, дорогой?
Джек, сидевший на другом конце стола, снисходительно улыбнулся.
— Мэдди всегда ужасно серьезна, когда говорит абсурдные вещи.
— Так вот, святого Лаврентия живьем поджарили на рашпере…
— …и он теперь покровительствует шашлыкам, — журналист уже усвоил принцип.
— Почти. Поварам. Святой Стефан — каменщикам. Его забили камнями. Святой Себастьян отвечает за лучников.
— Лучников?
— Его убили из лука. Сотней стрел. Вы наверняка видели это на картинах.
— Я думал, это святой Варфоломей.
— Нет, с того содрали кожу. Сейчас он покровитель таксидермистов. О, а святой Иосиф Копертинский покровительствует авиаторам.
— Авиатором? Но, черт возьми, самолетов-то у них не 6ыло!
— А теперь есть. Святой Иосиф частенько летал туда-сюда, вот его и наделили этими полномочиями.
— Он летал?
— Летал. Это официально засвидетельствовано. Жил он где-то в шестнадцатом веке, не так уж давно. Кстати, а летающих раввинов у нас разве нет?
— По крайней мере, в Бароу-Парке нет. — Мужчина повернулся к Ньюману, дабы выслушать авторитетное мнение. — Эй, отец, это же ваша компетенция! Это действительно так?
Лео Ньюман, сидевший напротив и обливавшийся потом от смущения, подтвердил, что в общих чертах это правда.
— Главное — относиться к нелепостям веры как к эксцентричным шуткам, и не более. Как к доказательству незыблемой убежденности верующих. Подобная несуразица имеет весьма отдаленное отношение к истинной вере. Вам не нужно верить в эти небылицы.
— Надеюсь, что да.
Мэделин перехватила взгляд священника.
— А сам отец Лео в это верит? — И именно в тот момент в нем что-то шевельнулось, что-то, похожее на первый симптом болезни, глубоко внутри. Более того: шевеление это показалось совершенно естественным, явлением органической природы, что лишь усугубило дискомфорт. С умственным волнением он бы справился — он бы его поборол, он давно уже научился вести подобную борьбу. Образы, возникающие в мозгу, он изгонял, как Христос — торговцев из храма (этот случай даже самые скептически настроенные толкователи Нового Завета считают доподлинным и чрезвычайно важным). Но когда под ударом оказывался храм его тела, изгнание становилось куда более трудоемкой процедурой. С тем же успехом он мог пробовать изгнать из себя раковую опухоль. И ее взгляд, украдкой брошенный в его сторону, когда они сидели за длинным обеденным| столом, ее взгляд, пересекшийся с доброжелательным взглядом Джека и измученным взором «святой Клары, размышляющей о евхаристии» (школа Гвидо Рени), казалось, уронил первые семена недуга в его тело.
— Я не знаю, — сконфуженно ответил он.
— А мне кажется, знаете, — улыбнулась она. — Я думаю, отец Лео — скептик. — И слово «скептик» рассекло атмосферу в комнате резким согласным созвучием, послав во все стороны колючие волны.
В тот вечер Ньюман уходил одним из последних. Когда его провожали, он ощутил необходимость извиниться.
— Я злоупотребил вашим гостеприимством.
Мэделин помогла ему надеть пальто и, как ребенка, повернула к себе, чтобы поправить отвороты.
— Отнюдь, — сказала она. Остальные гости уже спускались по лестнице и распахивали входную дверь, запуская на площадку неистовые порывы влажного зимнего воздуха — Мы польщены вашим решением задержаться у нас подольше. Вы же навестите нас еще раз, не правда ли?
— Навещу ли я вас?…
— Если хотите. Я свяжусь с вами. — Она окинула его любопытным взглядом. — Я вот что хотела сказать…
— Что же вы хотели мне сказать?
— Покажите мне, над чем вы работаете. Это же возможно? Мне бы очень хотелось ознакомиться с вашей работой.
— В Институте? Это очень скучно. Книги, документы, ничего интересного.
— Давайте я сама решу, интересно мне это или нет.
— Смотрите.
Они стояли в хранилище рукописей Папского библейского института, окруженные серыми стальными полками, убаюканные далеким гудением кондиционера и увлажнителей воздуха, окутанные стерильной атмосферой, которая призвана останавливать процесс, ранее останавливаемый лишь прихотью судьбы, — деликатный процесс распада текстов. Старый доминиканец числившийся там архивариусом, копошился где-то в глубине помещения в поисках эдаких ослепительных средневековых сувениров для гостьи — чего-нибудь в киноварных узорах, расписанного красными заголовками, освещенного внутренним праведным огнем.