Далеко ходить Ланге не стал. Проверив мостик "Лорелеи" и силовые поля - всё, разумеется, было исполнено так, как он приказал - адмирал установил гляйтваген со стазисной камерой в изоляторе в медицинском отсеке. Потом вернулся на "Фалькенкопф", забрал сумку с вещами и переноску с котом и отвёз их туда же.
- Ну, Руди, вылазь, - Ланге открыл животному дверцу.
Кот высунул из переноски голову и водил ею туда-сюда. Ланге погладил пальцем его широкий покатый лоб и занялся подготовкой. Её униформа и полотенца, стакан и графин с водой - вот и всё, что нужно. Еда, душ и всё остальное на корабле. Постель вот только - ...
Он застелил свежим бельём одну из коек, достал свой комм и проверил список.
Нет, ничего не забыл.
Альберт Ланге шагнул к стазис-камере и сдвинул крышку.
В вечности в этом гробу из энергий и стали ничто, разумеется, не менялось. Адмирал Сита Сандани была укрыта промокшим кровавыми пятнами покрывалом, укрыта наспех. Врачи пытались до последнего её спасти, восстановить пробитое сердце и обезвредить яд, которым убийца смазал кинжал. Они проиграли битву за считанные минуты и не успели снова одеть умирающую - умершую - в гимнастёрку и китель. Сита попала в стазис полуобнажённой, и Ланге, как тысячи раз до того, смотрел на прямую линию медицинского покрывала, болезненно белую на её почти чёрной коже, чуть ниже ключиц. Лицо её будто сосредоточилось на себе, взгляд ушёл в ничто - глаза были почти закрыты. Но не совсем, меж век оставалась щель. Окружившее Ситу поле тускло светилось, смывая чёткость; Ланге почувствовал, как когда-то, в первые скорбные годы, головокружение и опаску ввергнуться в омут, в это остановленное время гроба, где нет воздуха, боли и тлена - и одновременно желание так упасть. Он был бы с ней, они были бы вечно рядом, вне времени осязая друг друга, далёкие, словно древние звёзды.
Он протянул руку, ввёл код и отключил стазис.
Сита была совсем тёплой. Тёплая, мягкая и почти живая - в её времени, в рамках существования тела, она только что умерла. Ланге поднял её из контейнера камеры и застонал от боли - его позвоночник, бёдра и кости таза отказывались нести какой-либо груз, переломанные и зажившие кости кричали. Лечил его тогда Йохан Риттер, и он же спас - пробрался среди огня и обломков внутрь гибнущего корабля на бескрайнем космическом поле боя, вытащил, вынес и исцелил. Было невероятно больно, но Ланге не жаловался - Риттер спас только его, незаменимого ученика адмирала Сандани, штатсшефа и полководца, гибель которого обрушила бы фронт. Остальных, сколько их там было, магистр Света оставил спасаться или умирать как смогут.
Внебрачный сын Ланге, Жан Фридрих, погиб в той же битве.
Ланге сумел сделать несколько шагов и положил на койку свой груз. Ему пришлось присесть рядом и отдышаться, вытереть слёзы с глаз окровавленными руками. Старый солдат, а плачет от боли. Старость не радость. Белое покрывало - теперь Ланге видел, что это широкое полотенце - с одной стороны соскользнуло, Ланге увидел её обнажённую грудь, небольшую и аккуратную, совершенной формы. И кровь - Сита была вся залита кровью. Алая жидкость блестела под светом ламп. Ланге протянул руку и, вместо того, чтоб поправить, сдвинул прочь полотенце.
Она была божественна. Открытая рана в груди ничего для него не портила - её обнажённые мышцы, рёбра и сердце были прекрасны, достойны любви не меньше, чем губы, ключицы, шея и маленькие, словно бусинки, соски. Ланге всхлипнул, склонился, пачкая китель в крови, и приник к её горлу губами, отчаянно и абсурдно надеясь почувствовать ими биение жизни. Его охватила страсть, острая, словно жажда в пустыне. Но долг был сильнее, любовь и долг.
Он выпрямился, привстал, опираясь на койку коленом, и снова накрыл полотенцем тело.
- Сейчас, сэр, - сказал он. - Мы с этим справимся. Всё пройдёт.
И он одним плавным движением вытащил из-за пазухи и открыл контейнер.
В ватном ложе лежал обычный шприц. Вакцины в нём было на три с половиной кубика, чёрной, как ночь.
Всего-то.
Ланге взял шприц двумя пальцами и - ...
Кот у него за спиной зашипел.
Потом заорал.