По счастью, когда пальцы Клика уже из последних сил цеплялись за измочаленные ветки, течение вынесло ствол на отмель, и хотя до спасительной суши оставалось не менее ста шагов, юноша, не колеблясь, соскользнул с дерева. Вовремя — накатившаяся волна подхватила ствол и вновь повлекла его на стрежень.
Коснувшись дна, Клик едва удержался на ногах: воды было по пояс, но стремительное течение норовило опрокинуть замёрзшего юношу и утащить его в глубину — к речной богине. Собрав волю в кулак, Клик сделал шаг в сторону суши. И ещё один, и ещё, и… с головой ухнул в яму! Спасло юношу только то, что он не успел испугаться. Инстинктивно оттолкнувшись от дна, Клик вырвался из водяной ловушки и, сделав три сильных, беспорядочных гребка, очутился на мелком месте: воды здесь было чуть выше колен, и как течение ни старалось, но уже не могло повалить юношу — река отпустила жертву.
Отдышавшись, мальчик-Копьё медленно, при каждом шаге осторожно ощупывая ступнями дно, побрёл к берегу. И хотя кое-где вода доходила ему до груди, ослабевшему на отмели течению больше ни разу не удалось сбить с ног Клика.
Спасительная суша приближалась, до берега оставалось не больше двадцати шагов — юноша увидел затаившегося у кромки воды здоровенного крокодила. Собственно — не затаившегося: грязь так облепила рептилию, что даже с двадцати шагов было не просто заметить зубастого хищника. Обнаружив неожиданное препятствие, Клик замер на месте, соображая, что делать. Если бы не зверский холод, юноша предпочёл бы пройти лишних пятьдесят, шестьдесят шагов, минуя опасного гада, но продрогшее до костей тело вопило каждой клеточкой: наплюй на эту тупую тварь! Возьми немного наискосок, и без проблем обойдёшь страшилище! Жратвы сейчас навалом, и набивший брюхо ленивый гад шага не сделает в твою сторону! Ведь ты такой тощий, такой невкусный! Да и вообще — холодно. А в холода, как ты знаешь, крокодилы едва шевелятся. Хватают только тех, кто сам лезет в пасть. Но ты же не дурак — не полезешь. Спокойно пройдёшь в десяти шагах, и он даже не посмотрит в твою сторону. А вот если будешь долго месить холоднющую воду — окоченевшие ноги шагу по суше ступить не смогут!
Клик доверился этому воплю тела и не пожалел: крокодил, мимо которого юноша прошёл в двенадцати шагах, не только не повернул головы в его сторону, но даже не пошевелил кончиком хвоста — действительно, сыт. Или — замёрз. Сам Клик, выбравшись наконец на сушу, услышал, как от холода стучат собственные зубы — да! Прав был внутренний голос: поброди он ещё немного около берега — от окоченевших ног было бы мало толку. Ведь и без того…
Когда схлынула радость от ощущения под ногами твёрдой почвы, юноша, избежавший смерти от дротика, ножа, воды или крокодильих зубов, понял: до спасения ещё далеко. Он так замёрз, что неизвестно, хватит ли сил дойти до находящейся в пяти-шести тысячах шагов от него невысокой горной гряды. Которая давала единственный шанс вырваться из устроенной Земляным Зайцем кошмарной западни. В самом деле, только в горах можно было найти сухую пещеру и попробовать развести огонь — на поливаемой бесконечным дождём болотистой равнине эта задача была заведомо невыполнима: ни укрытия, ни топлива, ни пары осколков кремня, чтобы высечь искру.
Под ногами чавкала грязь, глубокие лужи постоянно преграждали путь, то ругаясь, то плача замёрзший Клик тащился по превратившейся в болото равнине. Поначалу юноша пробовал обходить особенно широкие лужи, но силы таяли и он наплевал не только на лужи, но и на небольшие озерца — быстрее! Пока ещё несут окоченевшие ноги! И то, что иногда случалось проваливаться с головой, уже не пугало Клика: течения в лужах не было, а после борьбы с могучей рекой он настолько усовершенствовался в плавательном мастерстве, что мог не опасаться стоячей воды — ха, ха, ха! Теперь он не утонет не только в поганой луже, но и в самом бездонном озере — ха, ха, ха!
Однако, как ни бодрился Клик, силы таяли, а холод настолько сковал мышцы, что юноша начал спотыкаться и падать. Проклятиями, руганью и плачем поднимая себя, чтобы через сорок, пятьдесят шагов снова упасть. А горы, казалось, не приближались — смутно видимые сквозь сетку дождя, они будто бы убегали от ищущего укрытия юноши. По счастью, замёрзшие крокодилы не обращали внимания на смертельно уставшего путника — даже если он проходил в шаге от страшных пастей. Увы, силы таяли, и холод всё сильнее сковывал ноги.
Упав в очередной раз, окоченевший юноша почувствовал, что воля к борьбе у него полностью иссякла — хватит! Он замёрз до такой степени, что больше не страдает от холода! Зато каждое движение онемевших ног превратилось в сущую муку! Так зачем, спрашивается, зря истязать себя, затягивая агонию? Всё равно у него не хватит сил, чтобы дотащиться до коварно отступающих гор. Не говоря о том, чтобы искать пещеру, сухой хворост, осколки кремня и разводить огонь. Нет! Остаться здесь, распростёртым в грязи, и пусть его бесчувственно тело сколько угодно поливает холодный дождь — ему уже всё равно! Жить или умереть — не имеет значения! Хотя — нет, имеет: умереть несравненно лучше. Переселиться на Нижние Пастбища, где нет ни голода, ни холода, ни иных страданий — ничего, лучше этого, в его положении быть не может. Умереть, уснуть…