— Лежи, лежи, — увидев, что его друг пытается выбраться из-под козьей шкуры, с грубоватой прямотой Урс обратился к больному юноше, — я думал, ты не выживешь. Уйдёшь на Нижние Пастбища. Три дня без сознания, три дня в бреду, а вчера — вообще. Лоб горячей огня, дыхание еле слышится, сердце почти не бьётся. Бредить — и то перестал. Ну, думаю, завтра придётся готовить погребальный костёр: ведь в сезон дождей тело в горячий песок не зароешь, а в мокром и холодном — сгниёт.
— А я, Урсик, всегда знала, что Клик останется в нашем мире! И когда он бредил, и когда заснул — ну, перед тем, как очнуться! А ты ещё не верил, говорил, умирает, умирает — ничего вы мальчишки не понимаете! Только мы женщины знаем, когда человек умрёт, а когда будет жить! Звонко выпаленная Марой на одном дыхании короткая речь окончательно прояснила сознание. Юноша-Копьё вспомнил все злоключения последних дней: нападение Агра-Уги, отчаянную борьбу с быстрым течением, спасительный древесный ствол, жуткий холод, мучительное странствие по заболоченной равнине, карабканье по скользким камням и тесное убежище, которое ему будто бы удалось найти. Но это — уже не чётко: видимо, едва телу удалось забраться в крохотный грот, душа сразу же отправилась в обитель бога-дракона Рарха — на берега Огненной Реки.
А Мара не унималась: — Урсик, надави ещё мёда! И согрей его — ну, чтобы смешался с молоком. Клику сейчас надо много есть, а мяса он, наверно, не сможет. Или — сможет? Клик, — девочка впервые напрямую обратилась к больному? — хочешь мяса? Или — мёда с молоком? — Откуда здесь молоко? — разлепив непослушный рот, слабым голосом осведомился юноша: — ведь ты, Пчёлка, не кормящая мама…
— Ой, Клик, да ты ведь ничего не знаешь! — радостно воскликнула гордая их с братом достижениями Мара. — Конечно, я не кормящая мама. Мне ещё рано. Зато Нарка — мама! И Мемека — тоже!
— Какая Нарка, какая Мемека? — переспросил окончательно сбитый с толку юноша.
— Погоди, Пчёлка, — облизав липкие от мёда пальцы, вмешался юноша-Леопард, — откуда же Клику знать о наших козах? Клик, как — можешь слушать?
Получив подтверждение, Урс, прежде чем приступить к рассказу, в плошку с разогревшимся у костра мёдом налил парного козьего молока и, указательным пальцем перемешав ингредиенты, протянул плошку больному. Попробовав, Клик понял: ему не померещилось в бреду! Нет! Он на самом деле пьёт божественный напиток! Жирный, густой, сладкий — дивно пахнущий горными травами и козьей шерстью! Да, юноше доводилось пить разведённой в горячей воде мёд, и это было отменно вкусно — но сейчас! Ни с чем несравнимо! Невыразимо! Если бы не слабость, то пустился бы в пляс от восторга! Ибо никаким словам не передать то неземное блаженство, которое ему даровал этот восхитительный напиток!
Осушив плошку, Клик забился в приступе жестокого кашля, но звонким голосом Мары был отвлечён от неприятных мыслей о своей болезни:
— Кашляй, Клик, кашляй! Это настоящий кашель, а не то сдавленное буханье, которое было у тебя в бреду! Это хороший, здоровый кашель! Я женщина, я знаю! Ты скоро поправишься! И вместе с Урсом станешь ловить коз! А то у нас только шесть коз и три козлёнка. А дойных — всего четыре: Нарка, Мемека, Бебека и Умка. Нет, нам с Урсиком молока хватает. И тебе тоже хватит. Тем более — сейчас. Когда кругом столько мяса. Однако в сухой сезон…
— Погоди, Пчёлка! — перебил сестру юноша-Леопард. — Дай — я скажу. А то ты как начнёшь трещать — не остановишь! Видишь, от твоей болтовни у Клика опухли не только уши, но и глаза! А он так до сих пор ничего и не понял! Конечно! Из твоей тарабарщины ничего не поймёт даже здоровый человек, а уж больной… к которому душа только-только вернулась из обители бога-дракона Рарха…
Угомонив Мару, Урс обстоятельно рассказал Клику о приключениях, выпавших на их долю. Рассказал не спеша, часто прерывая свою речь, чтобы напоить друга молоком с мёдом. Юноша-Копьё слушал с огромным интересом, собираясь в свой черёд поведать брату с сестрой о своих злоключениях. Однако, когда Урс закончил рассказ, веки Клика смежились, и обессиленный юноша заснул. Спокойным, здоровым сном.
Проснувшись, Клик обрадовался хорошему самочувствию: ни головной боли, ни звона в ушах, ни ощущения, что тебя поджаривают изнутри. Если бы не кашель и слабость, юноша поднялся бы с ложа и присоединился к Маре, хлопочущей по хозяйству. Однако, выбравшись из-под козьей шкуры и встав на ноги, он покачнулся и сел на ложе — нет! Рано! Болезнь отступила не полностью. Конечно, в случае крайней нужды, Клик мог бы сейчас позаботиться о себе, но, спрашивается, зачем, если, увидев его слабость, Мара обратилась к юноше голосом строгой мамы: