Он выпрямился во весь рост, потягиваясь, точно только что проснулся.
- Эй, странники ночные, - крикнул он, - далече ль до ближнего стана? Померз я на камне-то...
Они круто повернулись к нему, и он даже испугался: а ну как бросятся в бега, ищи потом ветра в поле! Но они быстро направились к нему, высокий размашистым шагом, низенький - чуть поболее вчерашнего карлы - семенящим бегом с прискоками.
Подошли к подножию холма, остановились, подозрительно оглядывая мирно потягивающегося менестреля.
- Здесь нет станов, человече, - проговорил наконец высокий, и Харр разглядел у него на шее узкий несъемный ошейник. - Ты пришел не туда.
- А куда я пришел?
- К истоку веры.
X. Всем-то неугодник
Харр присел на корточки, глядя широко раскрытыми невинными глазами прямо в лицо беглому телесу:
- А ты-то почем знаешь, что я истинной веры не ищу?
М'сэймы растерянно переглянулись. Было очевидно, что посылали их вовсе не за тем, чтобы проводить диспуты.
- Смутен ты, - угрюмо проговорил бывший телес. - А кто смутен, тот и других смутит.
- А ты бы не мудрствовал, человече, - как можно мягче проговорил Харр. Встретил - веди к своим.
"Свои" поджидали у следующего холма. Впрочем, нет, не ждали. На Харра воззрились с безмерным удивлением, даже работу побросали. Работа, между прочим, была диковатая - отощавшие, смуглые от загара молчаливые мужики голыми руками вскапывали землю вокруг отвесно вздымавшегося скалистого холма. Основание его было грубо обтесано примерно на высоту человеческого роста: ниже шла канава, в которой самые ретивые землекопы стояли уже по пояс. Одеты были небогато: кое-кто в одинаковых бесцветных балахонах, остальные - в своем, по уж очень драном.
К Харру, шлепая сандалиями по собственным пяткам, подошел еще один с постным ликом и тремя причудливыми узлами на перепояске.
- Чтишь ли ты Единого Неявленного, человече?
Харр пожал плечами:
- Я ничего о нем не знаю, как же я могу его чтить?
- Ответил честно, - с легким удивлением констатировал постнолицый. - Но есть же у тебя собственный бог? Каков он?
- Да солнце ясное, кто ж выше его.
- Выше его - Неявленный, - законно отозвался вопрошавший и не удержался почесал в затылке. - А как это ты выбрал бога, до которого и дотянуться-то нельзя?
- Я не выбирал, солнцу красному весь мой народ кланяется.
Челюсть клацнула, отвисая.
- Одному?
- Одному, человече.
Озадаченный м'сэйм топтался на месте, явно не зная, как поступить с этим свалившимся ему на голову пришельцем.
- Ну и чего ты к нам подался? - спросил он с тихой ненавистью, как видно, уже предчувствуя, что теперь мороки не оберешься.
- Душа истины алчет! - торжественно возгласил Харр. - А вы что, разве не всех принимаете?
Это вернуло допросчика к его прямым обязанностям.
- Всех, всех. Железа на себе имеешь?
Харр с сожалением вытащил из-за пояса кинжал.
- Брось!
Пришлось разжать руку. Добрый клинок, обиженно брякнув, зарылся в пыль. М'сэйм выпростал ногу из сандалии, нагреб еще немного землицы и затоптал кинжал, не прикасаясь к нему руками.
- Копай со всеми, - приказал он Харру. - А надумаешь вернуться, ступай спиной к солнцу. Мы никого не держим.
И пошел прочь. М-да, не больно много удалось узнать. Ну да там посмотрим, ведь сказали - не держат. А огниво-то, слава Незакатному, отобрать не догадались.
Он без излишнего энтузиазма подошел к груде камней, образовавшейся после обтесывания скалы, выбрал острый и длинный осколок. Спрыгнул в канаву, огляделся. Ни одно из лиц симпатии не вызывало, но один ошейный телес с рубцом на подбородке - видно, тщился ошейник расколоть - показался ему хотя бы не таким грязным, как все.
- Я землю рыхлить буду, а ты выгребай, - сказал он телесу, пристраиваясь рядышком.
Телес испуганно шарахнулся.
- Это ж камень, богом сотворенный, - не железо поганое, - громко и назидательно изрек Харр.
Его спокойная уверенность подействовала - работа пошла на двоих, поначалу даже стало весело. Потом, естественно, прискучило: новизны впечатлений от землеройного труда хватило разве что на пару часов. Напарник работал старательно, но губы при этом сжимал до синевы; верно, болтать здесь считалось за грех. А этому было чего бояться - с его-то ошейником если выгонят отсюда, то одна дорога: в лес, к подкоряжникам. Солнце уже клонилось к закату, и молчаливые труженики все чаще и чаще на него поглядывали. Харр тоже помалкивал, верный своему правилу ни о чем поначалу не спрашивать, а подмечать то, что само на глаза да на слух попадается.
Наконец солнце коснулось своим тусклым задиком края земли, тотчас раздался знакомый пронзительный свист. Все разом выпрямились, бросив работу, и двинулись вдоль основания холма, обтекая его кто слева, кто справа. Харр припрятал свою ладную мотыжку, чтобы назавтра никто ее не перехватил, и пошел следом за всеми.
С другой, солнечной стороны холма канава была вырыта в ширину человеческого роста, устлана сухой травой и прикрыта сверху наискось прислоненными к стенке стволиками молодых деревьев; ветви их на одном краю были уже часто переплетены толстыми травяными стеблями. Однако разглядывать это нехитрое жилище, в котором ему совершенно очевидно предстояло провести не одну ночь, было недосужно: все м'сэймы, числом около тридцати, столпились возле широкого чана с водой, торопливо смывая грязь с запыленных лиц и почерневших рук. Харр скривился, увидав бурую взбаламученную воду - опоздал, теперь в нее и палец-то окунуть противно. Однако пришлось все-таки сполоснуться, и, пока он обтирал руки о собственные штаны, на лице его отразилась такая брезгливость, что давешний напарник над ним сжалился:
- Не печалуйся, - губы едва шевелились, но шепот был отчетлив. - Завтра омываться поведут...
Как-то сами собой все разделились на три кружка, опустившись прямо на утоптанную траву. Харр совсем заскучал - похоже, что кормили всухомятку. Но тут он ошибся: проворные вьюноши в чистеньких балахончиках поставили в каждый кружок по громадной мисе распаренных зерен, а на колени каждому едоку кинули по знакомому травяному листу с кусочком свежего сыра. По рукам пошел бурдючок с прохладной водой. Ели молча, и дружное чавканье напоминало кормежку свиней. Внезапно один из сотрапезников отложил свой лист с недоеденной кашей, поднялся и вышел на середину. Чавканье как по команде прекратилось - все продолжали жевать, по уже совершенно бесшумно. М'сэйм заговорил, и Харр тут же про себя отметил, что речь его так же неопрятна, как и его вид. Посапывая, причмокивая и повторяя одну и ту же фразу по три-четыре раза, он начал сетовать на то, что пища их - от земли, а не от бога, ибо земля уже существует, а бог единый еще не явился. Солнце наполовину скрылось за горизонтом, когда он перешел ко второй половине своего выступления: как уходит солнце, так уйдут и многие из сидящих здесь, не дождавшись прихода Неявленного. Но им воздается за ожидание праведное, ибо благодать будет дарована им и после смерти.