- Ты прости, я тебя обнадежить понапрасну не хотел. Вот ежели бы мне видение какое нежданно случилось, или знамение, или самого твоего Неявленного я повстречал - может, тогда... Между прочим, когда он явится, его Неявленным уже и называть-то будет как-то несоответственно. Об этом тоже в листах болотных и намека нет?
- Когда он придет, имя ему будет - Осиянный, - сухо и надменно проинформировал его м'сэйм. - Ежели переложить его со старинного языка на наш говор. Но ты наболтал слишком много лишнего, а прямого ответа не дал: согласен ты или нет?
Харр устремил на него тоскливый взгляд:
- Нет, человече, нет. Я - птица лесная: в неволе не пою и не размножаюсь. Так и передай своему Наивершему, ежели ты не от себя говорил, а им послан был. И пойду я.
Впервые за всю беседу обережник дернул углом суховатого рта - видно, такая уж у него была улыбка.
- А ты все-таки глупее, чем я полагал. Не понял, что я и есть Наиверший. Что ж, ступай.
Харр виновато развел руками - разочаровал, мол, так не обессудь. Насчет Наивершего он давно догадывался, но виду не подавал, чтобы не портить иллюзорного равенства в беседе. Поднялся.
- Только подай мне мой пояс, - как бы мимоходом бросил Наиверший.
Харр сделал несколько шагов вперед, наклонился, скрывая усмешку; ох, Наиверший, напрасно ты меня за полудурка держишь. Сидишь вроде бы спокойно, а ноги выдают, ишь как икры-то напряглись. Не отпустишь ты меня подобру-поздорову, слишком много меж нами наговорено. А обрадовался-то, обрадовался! На м'сэймах своих дрессированных силушку не покажешь, кулаками не помахаешь - нельзя, рожу постную надо блюсти; а со мной вот поиграться вздумал. Только не все ты про меня слыхал - видно, не знаешь, что такое строфионий удар...
Он распрямился, держа в руках шершавую змеиную кожу, и в тот же миг Наиверший сунул руку под кресло и вроде бы схватился за какую-то палку этого Харр уже разглядеть не успел, потому что пол под ним вдруг расступился, и последнее, что он заметил, был голубоватый мерцающий обруч, засиявший у м'сэйма над головой.
XI. Назад и выше
Харр прерывисто, всхрапывая, потянул в себя воздух - ну и вонища, вот откуда, значит, смердело. Потянулся к виску, где мозжила глухая боль, шишки пока не было, значит, без памяти он пробыл совсем недолго. Тихонечко приподнял ресницы.
Белесая вогнутая стенка. Колодец, значит. Серое окаменье прорезано длинными трещинами, но и они замазаны гладко, хоть и разными цветами, - с одного взгляда ясно, что даже ногтям не за что уцепиться. Глубина...
Он слегка приподнял голову и увидел носки сапог, выступающие за срез колодца. И м'сэйма, в выжидательной позе замершего на самом краю. Если резко выпрямиться, подпрыгнуть... Все равно не достать. Пожалуй, на длину меча высоты не хватит. Что же еще? Думай, менестрель, думай... Убивать тут не в обычае, но почему бы им не пустить к нему змейку вороную - пусть, мол, гад подкормится. Вот и пояс чешуйчатый рядом валяется, на земле неокамененной. А странная землица-то в буграх твердокаменных да трещинах узких. Нет, не о том надо думать, промелькнула же какая-то шалая мысль, когда пояс змеиный увидел...
- Очухался, - донесся голос сверху.
Думай, менестрель, думай.
- Ты сам, я вижу, не больно-то по-господски выражаешься, - негромко заметил Харр, чтобы протянуть время.
- Сам говорил - с кем поведешься... Ну как, решения не переменил?
- Думаю.
А что думать? Теперь, сложи он хоть дюжину песен, отсюда его живым не выпустят. Первому второй не нужен, второй слишком близко к его спине стоять будет.
Лампа, висящая точно над серединой колодца, освещала смуглое лицо верховного м'сэйма, и он щурился, отчего уголки его глаз, приподнятые над скулами, еще выше взлетали к вискам.
- Долго лапу-то не соси, - посоветовал он чуть ли не дружески, - а то скоро первый весенний гром прогремит. Видал камень на вершине холма? А копье, из него торчащее, приметил?
Харр не отвечал - непонятно было, к чему все это Наиверший рассказывает, а ему надо было думать, не отвлекаясь.
- Нелюбо железо Неявленному, нелюбо. А чтобы м'сэймы мои убедились в этом воочию, повелел я всем на погляд эту железину водрузить. И - хочешь верь, хочешь не верь, - но все молнии, что Неявленный, на грехи человеческие гневаясь, из туч мечет, прямехонько в копье это железное въяриваются.
Ох и не хочет пошевеливаться головушка ушибленная! Ведь мелькнуло же что-то при виде пояса змеиного... А тут еще м'сэйм мозги пудрит своими байками...
- Да ты меня слышишь? - обеспокоился вдруг Наиверший.
- Слышу, слышу. Валяй, трави дальше (мне думать надо, думать...). Только кинул бы сюда соломки, больно жестко тут.
- А это земля оплавленная, - как-то радостно проинформировал его м'сэйм. - Не сказал я тебе, что лампа-то висит на конце копья того. И прямехонько над тобою. Саму светильню я, конечно, сниму, память все-таки о доме. Но как гроза подойдет - не взыщи: первая же молния по копью скользнет вниз и - в тебя. Мы никого не убиваем, рыцарь ты мой певчий, то гнев божественный.
Певчий рыцарь... И это ему, оказывается, ведомо. Все уступы слухачами своими наводнил, трепло гуково, паразит м'сэймов. И сейчас мысли путает, сосредоточиться не дает. И отпустить его нельзя: чует сердце, что сам же он и подсказку кинет, как из колодца этого выбраться...
- Ладно, - примирительно проговорил Наиверший. - Пока тучи еще не собрались, дозволю тебе посидеть со светильником. Может, так тебе легче будет песню складывать. А я покуда...
- Что, с холма поглядишь, не пожаловал ли твой Неявленный? Не дождешься! - сорвался, не выдержав, узник. - Вот тебе мое слово вещее: не видать тебе его, как собственной задницы! Не придет он! Не придет!!!
- Врешь! - загремел м'сэйм, оскаливаясь. - Человек без бога истинного прожить может, а весь род людской - нет! Потому и придет он неминуемо, узнанный или неведомый, в славе или в бесчестии, в богатстве или в скудости, гонимый или возвеличенный - он придет!
Видно, не свои слова выговаривал м'сэйм - только письмена мудрые, старинные могли звучать так пылко и возвышенно, что несчастный пленник не нашелся - да и не захотел на них возразить.
- И я выйду навстречу ему и стану пред ним...
Молния - не грозовая, смертоносная, а благодатная зарница ну просто смехотворной по своей простоте догадки сполоснула пожухлые было мозги Харра. Слава Незакатному!
- Складно чешешь, - примирительным топом проговорил он, - Только притомил ты меня. Голову я зашиб, а ты песен просишь... Отдохну я малость, с твоего разрешения.