Март стоял, поигрывая «нунчакой» (можно ею жахнуть, а можно придушить).
— Едем в аэропорт, — сказала я.
Он вел ослепительно белый автобус «тошиба» легко, стремительно и как бы слегка брезгливо, еле касаясь рычагов.
Три месяца назад я выскочила из здания ФАС — Федеральной авиационной службы на Московском проспекте, уладив наконец дела насчет полетов нашего самолетика. Что было нелегко. ФАС, как известно, на собачьем языке означает «взять!»... а именно собачий язык наиболее распространен в наши дни.
Наконец с помощью Цыпы я внедрила туда свою подругу по туризму Вероничку Федоровну. И первый чартер сразу был подписан — Цыпа, как директор института — солидная фирма! — арендовал свой же самолет на льготных условиях для полета в Болгарию с научной целью отдыха.
Подписав это дело в ФАС, я вышла из мрачного его здания на проспект, нырнула в свою «маздочку», повернула ключ зажигания — и тут почувствовала на шее тугую удавку.
«Так, — подумала я, задыхаясь. — Знакомая рука!»
Теперь он участвовал в моем бизнесе и даже завел себе глянцевую визитку «Кар-менеджер», где, правда, был сфотографирован не он, а его красавец автобус, купленный, кстати, тоже не без моей помощи. Первое время Март пытался даже командовать. Я покорно подчинялась, но вскоре выяснилось, что он на своем гордом автобусе не знает, в сущности, куда рулить.
Похоже, прежняя его работа по удушению королей в экзотических странах тоже сошла на нет, как и многое другое.
И теперь он вел свою «тошибу» по кругу у международного аэропорта, ища, куда бы припарковаться. Не бывает людей без недостатков — но не бывает и без достоинств. Март оказался человеком очень аккуратным, щепетильным, что в нашем деле — самое то!
Наконец он нашел самую лучшую парковку — он признавал только самое лучшее, — и мы причалили.
Потом я стояла у стеклянной стены и смотрела в небо... Вот сейчас он, по времени, должен появиться. И вот далеко в небе замелькали огоньки, стали стремительно приближаться — и вот сверкающая огнями «рождественская елка» промчалась вдоль полосы. Вот он, мой красавец! Многоженец!
Я стала спускаться вниз, к выходу из таможни.
Ждать пришлось совсем недолго; самолетик наш небольшой, освобождается быстро... и вот в конце зала, под огромной рекламой бутыли «Смирновской», преобразующей своей «лупой» корягу в страшного крокодила, появились мои чуть помятые французы. Я, подпрыгивая, радостно замахала им. Все они были в одинаковых рыжих шапочках с торчащими ушками — и все были настроены весьма бодро и воинственно и, увидев меня, издали наш фирменный крик. «Койоты»!
Рациональные и законопослушные французы к отдыху относятся с полной ответственностью — задумывая и планомерно осуществляя необходимые, как кажется им, отпускные безумства. В отпуске положено безумствовать, переживать приключения — а уж у нас в России этого навалом. В прошлый прилет их крепко пошерстили на таможне — накупили оружия, правда поломанного, — и теперь они были настроены весьма воинственно. Ко мне уже прилетали и «тигры», и «шакалы», а эти вот, «койоты», мои любимцы, прилетали уже второй раз.
Руководитель группы — мой друг Роже — тоже старался скалиться радостно и вопить вместе со всеми, однако на вспотевшем его лице мелькала некоторая грусть и озабоченность: он-то понимал, что все безумства их навалятся в конце концов на его шею. Но что делать — в туристском бизнесе спокойной жизни не жди. Выражение лица его все время менялось: он то изображал свирепость и бесшабашность истинного вожака своей стаи, то законопослушно-подобострастно поворачивался к пышной блондинке таможеннице, отсекающей их от общей толпы и ведущей к своему таможенному терминалу — как я знала, снабженному самой придирчивой техникой. «Койоты» воинственно шумели: вот оно, полицейское государство! Будем сражаться! Однако Ольга — так звали таможенницу — пропустила их довольно быстро, увидев за стеклянной стеной меня.
— Твои? — Она ткнула в мою сторону пальцем.
Я кивнула.
И через несколько минут они уже неслись к моим широко распахнутым объятиям.
Впереди всех летела Доминик Донон — маленькая, не больше воробушка, отважная женщина, в обычной ее буржуазной жизни — мэр маленького городка Мизинэ, спутника Парижа, в который можно доехать из центра на скоростном метро РЭР за полчаса. Но сейчас она была не мэр, а путешественница, смело кинувшаяся в эту страну, где сплошь и рядом требуется ее бесстрашие.
Подлетев ко мне, Доминик с разбегу запрыгнула на меня своими крохотными ручками и ножками, и мы закружились с ней по полированному мрамору. Тут же накинулись на меня и облепили со всех сторон другие отважные «койоты» и «койотши» — в обыденной жизни сотрудники и сотрудницы мэрии тихого и уютного французского городка, прилетевшие сюда, в эту дикую Россию, биться с силами зла. Первая их битва — с таможней — оказалась слишком легкой и лишь распалила их азарт. Они приехали помогать мне, зная, что я тут почти одна борюсь за справедливость, и стали сразу же спрашивать: ну, как тут? Чего? В чем может понадобиться их помощь? Мы вышли из павильона наружу — и сразу раздался дикий вой: какой холод! Ничего! То ли еще будет! Весь день впереди.