Он протянул мне визитку: Едушкин Станислав Николаевич. Никакой должности — лишь телефон... надо понимать, круглосуточный?
Как шутили у нас в институте: где были — у Едушки!
— Станислав Николаевич! (Раз мы уж так близки.) А что это за... Жезл Силы? И как... состоялась его... передача?
— Да не совсем, видимо, добровольно. Цыпина Тамара Александровна была найдена у себя на диване, с проломленной головой... рядом с диваном валялся шприц с остатками дозы инсулина, смертельной для нормального человека, не больного диабетом: сразу же происходит резкое снижение сахара в крови, и наступает кома, чаще всего со смертельным исходом. Видимо, кто-то сделал ей, спящей, укол, а потом для верности ударил чем-то тяжелым по голове! Инсулин, видимо, остался там от прежнего мужа, Цыпина Сергея Ивановича.
— Какой ужас!.. И как выглядит этот... Жезл Силы? — спросила я.
— Этого мы не знаем. Именно он, разумеется, и похищен! — страстно, но уклончиво ответил он.
Я вспомнила вдруг сбивчивые рассказы Мары о том, что лейтенанта Зорина погубила она: слишком много выпендривался! И когда после удара молнии принесли лейтенанта Зорина, еще живого, она произнесла цыганское заклятие, и он «отошел». А звездочка «отошла» ей в руки, хотя числилась при музее... Бр-р! Вот так вот приходит Жезл Силы!.. И так же уходит теперь. Куда? Снова к «лейтенанту Зорину»? Или к кому-то другому?
— А скажите, Станислав Николаевич, — осторожно спрашиваю я, — кто-нибудь арестован? Не считая меня?
— Да арестованных-то много!.. — добродушно-сокрушенно произносит он. Мол — а что толку?
Ну — как же? Арестованы — уже хорошо!
— Арестованных-то много... да окончательной ясности пока нет. Когда ваша сотрудница Сиротко Жанна Матвеевна, по вашему, как она утверждает, указанию, прибыла в квартиру Тамары Александровны...
Не рассказывая дальше, он вопросительно смотрит на меня: было указание?
Я киваю.
— Войдя в квартиру, Сиротко Жанна Матвеевна увидела на диване труп хозяйки. После чего она сразу же связалась с нами.
Ах, с «вами»? А не с милицией? Давно подозревала в этом Сиротку — но приятно лишний раз убедиться. А он еще мне говорит: «ваша сотрудница». Скорее она «ваша»!
— А вы ее, кстати, не подозреваете? — не в силах сдержать злобу, проговорила я. — Она, как молодая жена, считает, что все по праву ее!
— То же самое она говорит про вас! — любезно улыбается Станислав Николаевич.
— Но я, как известно, весь день неотлучно была с туристами.
— Ой ли? — ласково произносит он. Он озабоченно роется в своем столе: «проклятая рассеянность, вечно забываю, куда что положил!» И наконец выковыривает оттуда маленькую белую кассету... Из моего автоответчика?
Он вставляет ее в свой телефон (государства с враждебной идеологией, надо сказать, неплохо снабдили их техникой) и, подложив по-бабьи палец под щеку, с умильной улыбкой слушает. Слушать пока особенно нечего... Вот звонок. Потом пауза — идет мой текст: «оставьте сообщение», и вот врывается звонкий, гулкий голос Доминик, руководительницы французской группы... Надеюсь, Сиротка с ее основными занятиями не забыла и о побочных и проводит сегодня с французами полагающиеся экскурсии?
«Алло! Алло! — звонко кричит Доминик (видимо, с набережной: слышен гул проносящихся машин). — Алин! (Так зовут меня французы.) Где же ты? Мы не знаем, что нам делать дальше! Мы ждем тебя у автобуса уже сорок минут!»
Звук обрывается.
— А, да... было такое, — вспоминаю я. — потерялись в Эрмитаже... я задержалась, чтобы как раз позвонить домой — никто не брал трубку... потом рванула за ними — и они исчезли!
— Как-то не верится, чтобы такой специалист, — расплывается в сладкой улыбке Станислав Николаевич, — сдавший на «отлично» ведение экскурсии по Эрмитажу (мол, все знаем про вас), не мог найти группу в течение... сорока минут.
— Но они... почему-то ушли в зал... куда мы обычно не водим иностранных туристов! Мне в голову не пришло искать их там!
— В каком же зале, если не секрет?
— В Египетском! Не понимаю, что их туда завело! Сплошные вещички из могил! — Я зябко передергиваю плечами.