— И они смогут подтвердить, что там были?
— Разумеется!
— Вот и ладушки! — ласково говорит СН, выковыривает из аппарата кассету, но почему-то не отдает ее мне, а снова укладывает в ящик.
Ну хорошо.
— Станислав Николаевич!
— Да.
— Так кто же все-таки задержан?
— Вообще-то, конечно, это не для разглашения. — Он сокрушенно кряхтит (мол, нельзя, но перед вами не устоишь). — Сначала мы грешили на вашего «кавказского гостя»... Апопа. Вели его довольно давно. Имеем сведения, что это... далеко не «мирной князь».
— Так. И что же?
— Ну, так было... примерно до девяти часов утра. — СН взглядывает на свои часики: половина одиннадцатого. — Потом, абсолютно случайно, ваш муж Митя встретил в коридоре Апопа, которого как раз вели с допроса... Ну, может быть, ребята слегка погорячились.
— Так.
— После этого ваш муж немедленно потребовал бумагу и написал, как мы говорим, «признательные показания». О том, что у Тамары Александровны было завещание в его пользу, а затем она, ревнуя к вам, грозилась его изменить... и он «вспылил».
«Да! Молодец Митя! Здорово сработал! Из полного ничтожества теперешней своей жизни решил все-таки показать, что он выше всех! Молодец!»
— Кроме того, Сиротко Жанна Матвеевна, обнаружив труп Тамары Александровны, заметила, что дверь на вашу половину открыта. Она прошла к вам и в вашей спальне на тахте увидела вашего мужа, Дмитрия Варихова. Он сидел, обхватив голову руками. Вид его был ужасный, и объяснить ей ничего толком не мог.
Еще ей объяснять!
— На ее вопрос, вызвал ли он милицию, покачал головой. Но то, что он остался в квартире, придя в нее после происшествия, сначала сняло подозрения опергруппы — увезли его больше для страховки. Но там он встретил вашего «кавказского гостя», которого вели после «интенсивного допроса», — и тут же ваш муж попросил бумагу и дал, как мы говорим, «признательные показания». Была версия, что он прикрывает гостя из сострадания, но скоро следаки «почуяли след». Так, он сказал, что сразу же вызвал «скорую», проверили: с этого телефона вызовов не было! Ну, тут уж они, как водится, озверели, засучили рукава! Это они могут!
Будто вы этого не можете!
Молодец Митя! Выручил друга! Дурак-дураком, а понимает, что в правду верят не всегда и даже неохотно, но в то, что ложь — это ложь, верят свято, и в такой упаковке можно втюхать все!
Герой! И в теперешней своей жизни показал, что он выше всех! Молодец! Хорошо упаковался! Выручил друга! Но отблагодарит ли тот?
— Но вы-то, Станислав Николаевич, надеюсь, понимаете, что Митя ни при чем, выручал друга?
— Да, — он поднял красные глазки, — я тоже теперь думаю, что ваш горец ни при чем! Вот! — Он разложил пасьянс фотографий. — Произошла передача эстафеты... четвертому лицу, — он щелкнул ногтем по Мите, — а для этого, видимо, потребовалась смерть Мары! — Он вздохнул, словно хорошо ее знал.
— Но Митя не убивал?
СН развел маленькими пухлыми ладошками.
— Мы думаем, что инициатор — вот! — Не ответив на мой вопрос, он показал фотографию. Тоже знакомый, но другой... загадочный Атеф. — Если ОН вам позвонит, соглашайтесь на все, что бы он ни предложил! — СН обвис в кресле уже почти обессиленно, явно показывая, что истратил на меня слишком много сил и секретной информации.
— Так я... свободна? — робко пролепетала я.
СН устало кивнул. Я встала.
И только я вышла из грозного учреждения, сразу же заверещал в кармане телефон.
— Ты где шляешься?!
Апоп. Довольно-таки грубо. Впрочем, кажется, считается у них, что грубость с женщинами — признак силы. Но мне сейчас не до их признаков!
— Не хочу с тобой разговаривать! — Я отключила трубку.
Взбегая, с замиранием сердца, к себе по лестнице, я вдруг вспомнила полусон-полубред... среди ночи появляется в нашей комнате Мара в каком-то юношеском платье (в чем, интересно, ее нашли?) и заставляет, умоляет Митю сделать ей укол в бедро!
Инсулин? Или это был сон? Вспомнился Гуня: «Новый владелец должен убить старого, тогда Жезл будет подчиняться!»
Да, молодец Мара: как взяла Жезл своими руками, так своими руками же его и отдала!
Задохнувшись, я стояла на площадке. Но, значит, Жезл Силы теперь у Мити? С ним, думаю, полегче будет и в тюрьме? Впрочем, не Мите! Я вспомнила с отчаянием, как он подолгу глотает выхлопной газ, стесняясь выглянуть в форточку и заорать на «козла»: да — не в те руки!..
Расстроенная, я вошла в квартиру... Вот я в ней и одна! Дверь Мары была запечатана печатью на веревочках, дверь наша — свободна. Я вошла быстро в спальню, выдвинула ящик тумбочки и услышала, как что-то громко корябнуло, проехавшись по фанере. Запустила туда руку... Звездочка — Марин «подарок» — в ящике!