Да, не сбылась даже ее «похоронная мечта» — лечь в любимом саркофаге. Все как-то забыли об этом... обыкновенный халтурный гроб!
Бойцы доцарапали яму, потом спустили Мару на полотенцах, покидали с нашей помощью смерзшиеся комки вниз; потом сверху опрокинули тележку песка, охлопали лопатами, сровняли. Мы выпили вместе с тружениками лопаты. Бумажный стаканчик, даже нагруженный водкой, рвало ветром из рук, приходилось левой рукой перед ртом делать экранчик.
Цыпа, с которым Мара прожила сорок лет, на кладбище так и не появился... говорят, прихватило. Зато Сиротка — в роскошной шубе и с огромным венком — была всюду на первом плане, словно родная дочь.
Гуня появился внезапно со стороны леса с проволочной рамкой в руке, сосредоточенно глядел, как рамка в его руке вихляется, и сообщил, что душа отходит плохо: что-то ее удерживает... или кто-то?
Мы двинулись обратно... Вот компания какая!
Март надменно курил у своего белоснежного автобуса, к могиле не подошел. Куда он, интересно, отлучался с автобусом в тот день, когда ее убили?
Митю уже ждали у «персональной машины» с мигающим хохолком. «Там» оказались люди душевные: отпустили Митю на похороны.
Мол, раз убил старушку, пусть покается. Шутка.
— У нас есть еще что-то выпить ребятам? — всполошился Митя, когда мы приблизились к «воронку». — Они ж в выходной со мной поехали!
К счастью, нашлось. «Душевные ребята» высунули лапы из «воронка» — стаканчики в них казались крохотными.
Крякнули, утерлись овчиной.
— Ну, нам пора! А то ворота закрываются! — озабоченно проговорил Митя.
Всюду вникает!
В прощальной суете я незаметно вложила ему в ладонь звездочку... пригодится в тюремном быту. Митя глядел не на нее, а мне в глаза. И я услышала, как она брякнула о камень.
Зато теперь стали передавать от него записки. Спасибо Станиславу Николаевичу — и если он даже и сует в них свой нос, то кое-что узнать ему полезно.
«Здорово!
Поздравь меня — я тут сделал бешеную карьеру. Неожиданно пригодились знания, полученные во Дворце пионеров, в картонажном кружке: меня назначили главным по восстановлению макета тюрьмы в их музее. Распознали-таки культурного человека! Интересные тут экспонаты! Например, фотография: Набокова-отца везут в заключение из Государственной думы как раз сюда, и восторженная толпа его приветствует! Поучительно. Восстановление макета, созданного еще до революции, начали, как настоящие гуманисты, с макета больницы и морга. Больницу, кстати, удалось мне перед этим изучить изнутри. Но абсолютно случайно. Рвали больной зуб, и врач вдруг сказал, что блатные презирают обезболивание, и начал рвать так. Я хотел сказать, что я вовсе не блатной, но не успел, вырубился. На койке почему-то оказался с переломом ребра. Чудеса медицины! Зато изучил больницу изнутри, что сыграло важную роль при работе над макетом. Кстати, находясь в койке, выиграл у соседа-старичка в шахматы два раза подряд. А ты еще говорила, что я слабоумный!»
Да, судя по этой бодрой корреспонденции, его там усиленно «прессуют»!
Я позвонила.
Мы абсолютно приватно-доверительно сидели с СН в его маленькой машинке — мне с моим ростом пришлось сложиться почти вдвое. Коленями я доставала до своего подбородка. Могла бы, кстати, дотронуться и до его: такая вот озорная мысль. Каждый мужик хочет от секса чего-то своего, затаенного... интересно, чего хочет он? Могла бы коснуться его коленкой, особенно когда он наклонялся ко мне, демонстративно приглушая голос. Машинка его наверняка была напичкана связью, как космический корабль, и, когда он так понижал голос, сотрудникам его наверняка приходилось подкручивать ручки и чертыхаться: конспиратор херов!
«Не надо так, Станислав Николаич! — хотелось мне сказать. — Там тоже люди!»
СН, прилежно шевеля губами, как малограмотный, и усердно тараща глаза, дочитал письмо до конца (надо думать, впервые).
— Да, — сухо пожевав губами, произнес он. — Судя по всему... имели место случаи... избиения его в камере уголовными элементами. Но чем я могу помочь? Абсолютно другая епархия! Единственное, чего мне удалось добиться, — конфиденциальной переписки! Но видите... больше расстройства! Может быть, вы что-то посоветуете ему? Или, может быть, вы хотите что-то ему передать? Я гарантирую полную конфиденциальность!
Ну да — «полная конфиденциальность»: я, Митя и КГБ!
Хочет, чтобы я через их «чистые руки» передала Мите Жезл Силы!