Представление о небе как жилище Бога с особой силой раскрывается в словах молитвы, которую царь Соломон произнес перед освящением новопостроенного Иерусалимского храма:
Поистине, Богу ли жить на земле? Небо и небо небес не вмещают Тебя, тем менее сей храм, который я построил [имени Твоему]. Но призри на молитву раба Твоего и на прошение его… Услышь моление раба Твоего и народа Твоего Израиля, когда они будут молиться на месте сем;услышь на месте обитания Твоего, на небесах, услышь и помилуй… Когда народ Твой Израиль будет поражен неприятелем за то, что согрешил пред Тобою, и когда они обратятся к Тебе, и исповедают имя Твое, и будут просить и умолять Тебя в сем храме; тогда Ты услышь с неба, и прости грех народа Твоего Израиля… Когда заключится небо и не будет дождя за то, что они согрешат пред Тобою, и когда помолятся на месте сем и исповедают имя Твое и обратятся от греха своего, ибо Ты смирил их, тогда услышь с неба… При всякой молитве, при всяком прошении, какое будет от какого-либо человека во всем народе Твоем Израиле, когда они почувствуют бедствие в сердце своем и прострут руки свои к храму сему, Ты услышь с неба, с места обитания Твоего, и помилуй… Если и иноплеменник, который не от Твоего народа Израиля, придет из земли далекой ради имени Твоего… и придет он и помолится у храма сего: услышь с неба, с места обитания Твоего, и сделай все, о чем будет взывать к Тебе иноплеменник… (3 Цар. 8:27–43)[382].
Переводя ветхозаветное словоупотребление в привычную для нас систему понятий, мы могли бы сказать о том, что слово «небо» употреблялось в двух основных смыслах – для обозначения материального неба, распростертого над землей, и для обозначения того духовного пространства, в котором пребывает Бог. Однако ветхозаветный человек не делал того различия между материальным и духовным, которое характерно для философского мышления. Материальное и духовное небо в его сознании сливались в один феномен, и духовная реальность высшего бытия проглядывала через материальные облака.
Подобным же образом и Бог представлялся не как чисто духовное бытие, а как существо, имеющее материальные, телесные характеристики. Библейский Бог имеет очи (Втор. 11:11; 2 Пар. 16:9; Иов. 24:23; 34:21; Пс. 10:4; 33:16; 65:7; Притч. 15:3; 22:12), уши и лицо (Пс. 33:16–17), руки (2 Цар. 24:14; 1 Пар. 21:13) и ноги (1 Пар. 28:2; Пс. 109:1; Ис. 60:13; 66:1). Он ходит (Быт. 3:8), отдыхает (Быт. 2:2), вспоминает (Быт. 8:1; 19:29; 30:22) и забывает (Пс. 9:32–33), ненавидит (Пс. 11:5; Ис. 61:8; Иер. 44:4; Ам. 5:21; Зах. 8:17), отвращается (4 Цар. 17:20; Иез. 23:18), скорбит и раскаивается (Быт. 6:6), спит и пробуждается (Пс. 43:24).
Переплетение духовного и материального в представлениях о Боге и о небе, характерное для Ветхого Завета, сохраняется и в новозаветном словоупотреблении, в том числе в прямой речи Иисуса. Один и тот же термин употребляется для обозначения материального неба и неба как духовной реальности. Приведем лишь несколько наиболее ярких примеров из Евангелия от Матфея:
Вечером вы говорите: будет ведро, потому что небо красно; и поутру: сегодня ненастье, потому что небо багрово. Лицемеры! различать лице неба вы умеете, а знамений времен не можете (Мф. 16:2–3).
Блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах, и Я говорю тебе: ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; и дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах (Мф. 16:17–19).
Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих; ибо говорю вам, что Ангелы их на небесах всегда видят лице Отца Моего Небесного (Мф. 18:10).
И вдруг, после скорби дней тех, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные8 поколеблются; тогда явится знамение Сына Человеческого на небе; и тогда восплачутся все племена земные и увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных'8 с силою и славою великою; и пошлет Ангелов Своих с трубою громогласною, [383][384] и соберут избранных Его от четырех ветров, от края небес до края их (Мф. 24:29–31)[385].