У Матфея это третий из описываемых случаев исцеления: он следует сразу же за рассказом об исцелении слуги капернаумского сотника. У Марка и Луки (Мк. 1:29–31; Лк. 4:38–39) это первое исцеление: рассказ о нем помещен после повествования о первом случае изгнания нечистого духа из одержимого.
У Матфея действие происходит в доме Петра в Капернауме; теща соответственно названа «Петровой»; о присутствии Иакова и Иоанна также умалчивается; Иисуса не просят о теще: Он Сам видит ее, касается ее руки, и горячка оставляет ее. О том, что при сцене присутствовал Петр, не упоминается ни в одной из версий рассказа, однако очевидно, что Иисус пришел в дом по его приглашению; следовательно, он был свидетелем чуда.
«Придя в дом Петров»
Дом Петра в Капернауме стал своего рода перевалочным пунктом, где Иисус останавливался, когда возвращался в Капернаум из путешествий: в этом доме проживало по крайней мере четыре человека: Петр, его жена, теща и брат Андрей (Мк. 1:29–30). Возможно, там жили и другие родственники, например, родители или дети Петра (если таковые у него были). Как правило, дом не делился на комнаты: все жили в одной общей комнате, друг у друга на виду. «Представь, каковы были дома этих рыбаков, – говорит Златоуст. – При этом Христос не гнушался входить в их бедные хижины»[562].
«И горячка оставила ее»
Болезнь тещи Петра во всех трех синоптических повествованиях обозначена термином πυρετός («горячка»). Во времена Иисуса горячка (высокая температура, жар) считалась болезнью, а не симптомом разных болезней[563]. При этом делалось различие между горячкой и сильной горячкой. То, что Лука называет горячку «сильной», возможно, свидетельствует о его знакомстве с медицинской терминологией. Известно, что по профессии он был врачом (Кол. 4:14).
Судя по контексту, исцеление тещи не было главной целью посещения Иисусом дома Петра. Вероятнее всего, Он пришел к Петру пообедать: об этом свидетельствуют завершающие рассказ слова о том, что женщина, исцелившись, встала и служила им (глагол «служить», как и в Ин. 12:2, употреблен в значении «готовить», «накрывать на стол», «подавать пищу»; так понимает это место и Златоуст[564]).
Не исключено, что болезнь тещи была неожиданностью и для Петра, пригласившего Иисуса в дом. Из всех трех повествований следует, что болезнь тещи обнаружилась только после того, как Иисус с учениками вошел в дом. Впрочем, Златоуст думает по-другому:
Имея тещу, лежащую дома в сильной горячке, он не привел Его в дом свой, но ожидал, пока будет окончено учение и исцелятся все прочие; и тогда уже, когда Он вошел в дом, начал просить Его. Так он с самого начала научался предпочитать выгоды других своим. Итак, не Петр приводит Его в дом, но Он Сам по собственной воле пришел, после того, как сотник сказал: «Я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой», – показывая, сколько Он благоволил к ученику[565].
Исцеление, согласно Матфею, происходит через прикосновение Иисуса к руке женщины. В описываемом эпизоде мы имеем дело с исцелением моментальным: происходит оно благодаря тому, что Иисус увидел больную (или Ему сказали о ней), подошел к ней, прикоснулся к ее руке и, возможно, произнес какие-то слова.
«Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни»
К рассказу об исцелении тещи Петра евангелист Матфей присоединяет упоминание о многих исцелениях, совершённых Иисусом в тот же вечер. В этих исцелениях он видит исполнение пророчества Исаии о Мессии, полный текст которого звучит так:
[Господи!] кто поверил слышанному от нас, и кому открылась мышца Господня? Ибо Он взошел пред Ним, как отпрыск и как росток из сухой земли; нет в Нем ни вида, ни величия; и мы видели Его, и не было в Нем вида, который привлекал бы нас к Нему. Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его. Но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились (Ис. 53:4).
Матфей не цитирует текст целиком, но для его читателей общий контекст приводимой из него фразы очевиден. Эта фраза должна послужить указанием на то, что речь в Евангелии идет не просто о пророке и целителе, но о Мессии, Которого предсказывали пророки. Одновременно она намекает на искупительный характер страданий Мессии, к рассказу о которых евангелист с самого начала своего повествования ведет читателя.
562
564
565