Выбрать главу

Мудрость Моисея, которую он развил из самого себя, которую он как бы на расстоянии получил от Заратустры и которую он пробудил в себе, чтобы передать ее своему народу, можно сравнить с сущностью Луны, которую Земля в известный момент выделила вовне. Эту мудрость можно также называть мудростью Ягве, или Иеговы, потому что, если правильно понимать это имя, оно как бы резюмирует в целом все учение Моисея.

Отсюда нам становится понятным, почему древние традиции называют Иегову лунным божеством; вы могли бы в этом убедиться из многочисленных документов, но причину этого вы поймете, лишь продумав глубочайшую связь явлений. Как Земля выделила из себя лунные вещества, содержавшиеся в ней, и выделила их в направлении Солнца, так земная мудрость Моисея встретила в Гермесе солнечную мудрость Заратустры, переданную ему астральным телом его учителя. Далее мудрости Моисея надлежало развиться самостоятельно, и мы видели выше, как после этой встречи с Гермесом учение Моисея эволюционировало вплоть до воцарения Давида. В этом царе-воине, в этом божественном псалмопевце еврейского народа была явлена новая мудрость Гермеса или Меркурия. Точно так же мы видели, как во время вавилонского пленения Моисеева мудрость снова сблизилась с солнечными силами благодаря тому, что сам Зороастр под именем Заратоса, или Назаратоса, стал учителем еврейских посвященных. Стало быть, путь, пройденный Моисеевой мудростью, отражает все бытие нашей планеты с момента ее отделения от Солнца.

Эти великие мировые параллели вызывали глубокое преклонение еврейских мудрецов и всех тех, кому было доступно их восприятие. Они видели в этих параллелях прямое воздействие, исходящее из пространств Вселенной, — некое излучение космического бытия. Такое существо как Моисей представлялось им посланником космических сил. И если мы хотим по-настоящему понять прошедшие времена, мы должны проникнуться теми же чувствами, потому что иначе все будет для нас лишь суетой сует и абстракцией.

Но сияющая мудрость, излучаемая Зороастром и преподанная затем Гермесу и Моисею, должна была пройти еще некоторую эволюцию и снова явиться в еще более возвышенной форме.

В процессе изумительнейшего поступательного движения Зороастру — этой индивидуальности, уже пожертвовавшей собственными астральным и эфирным телами, — предстояло еще раз сойти на Землю в физическом теле, чтобы принести в жертву и это физическое тело. В очень отдаленные исторические времена Зороастр прожил свою собственную жизнь и через персидскую — древнюю иранскую культуру запечатлел своим импульсом всю послеатлантическую эволюцию. Затем он отдал свое астральное тело, чтобы дать Гермесу возможность основать другую культуру — египетскую. И наконец, он наделил своим эфирным телом Моисея. Он, следовательно, пожертвовал двумя своими оболочками. Теперь он должен был пожертвовать и своим физическим телом, ибо такова была воля водителей человеческой эволюции.

Для этого нужны были совершенно особые условия. Нужно было, чтобы физическое тело Зороастра прошло совершенно особый путь подготовки. И вчера мы указали, как посредством жизненных сил крови, передававшейся через последовательные поколения еврейского народа, были созданы эти условия; при этом вырождавшиеся ясновидческие способности туранских народов превратились у евреев в некую внутреннюю активность.

В этом состоит великая тайна еврейского народа: тогда как у туранцев наследственные силы прошлого служили образованию внешних органов ясновидения, у евреев эти силы проникали внутрь организма, преображая его настолько, что этот народ был избран для того, чтобы воспринять и пережить в самом себе явления, которые во времена Атлантиды воспринимались вовне, в пространстве, за пределами чувственного мира. Ягве, или Иегова, как его совершенно сознательно именовал еврейский народ, этот Великий Дух, являвшийся древним людям за всем сущим и живущим, — теперь сконцентрировался в одной-единственной точке. Нам сказано также, что праотец этого еврейского народа был совершенно особым образом наделен этой внутренней организацией.

Мифы и легенды, повествующие в образах о прошедших событиях, содержат больше истины, чем антропологические исследования, пытающиеся добраться до этих истин с помощью раскопок и обрывков документов. В большинстве случаев (я говорю «в большинстве», ибо не имел возможности рассмотреть их все) легенды подтверждаются так называемыми оккультными исследованиями.

Когда исследуешь, например, происхождение древнего еврейского народа, приходишь совсем не к выводам современной антропологии, а к некоему праотцу, о котором повествует Библия. Абрам, или Авраам, — совершенно реальная личность, и все, что нам говорит о нем талмудическая легенда — сущая истина.

Согласно этой легенде, отец Авраам был вождем армии, на службе такой же легендарной личности, однако не менее реальной, которую Библия называет Немвродом. Однажды этому Немвроду приснился сон, расшифрованный ему людьми, которые знали знамения времени. Этот сон гласил: у вождя твоего войска родится сын, который свергнет с престола великое множество царей и самодержцев. — Объятый страхом Немврод отдал приказание убить ребенка. Вот что рассказывает легенда и что подтверждается оккультными исследованиями. Тогда Авраам прибегнул к хитрости: он выдал Немвроду другого, чужого ребенка, а своего растил в гроте. Посредством поразительного факта легенда открывает, что Авраам был действительно первым существом, сумевшим преобразить, превратить во внутренний орган известные способности, которыми до той поры обладали внешние органы ясновидения. Он развил в самом себе эти способности, преобразив их во внутреннюю силу, которая, благодаря своего рода инверсии, своего рода возвратному процессу должна привести к осознанию Бога в нас самих. Итак, повествует легенда, Авраам оставался три года укрытым в гроте и питался молоком, которое по Божественному соизволению текло из его правой руки. Этот феномен питания самим собою иллюстрирует обращение вовнутрь древних ясновидческих сил у Авраама, праотца еврейского народа. Когда проникаешь в глубочайшую мудрость подобных легенд, они проливают в человека такую действенную силу, что понимаешь, почему люди, говорившие об известных вещах, могли выражаться только образно. Для понимания людей прошлых времен этого было достаточно.

Итак, Авраам был первым, кто преобразил внутренний отблеск Божественной мудрости, чтобы превратить этот отблеск в нечто поистине человеческое — в человеческую мысль о Боге. Абрам, или Авраам, — как он именовался впоследствии — действительно обладал физической организацией, в корне отличавшей его от всех окружавших людей. Его современники не были созданы для того, чтобы вырабатывать в себе мысль с помощью особого органа. Их мысли находились вне их физического тела — в теле эфирном: они еще не развили в себе физического органа мысли. Первым это осуществил Авраам. Его не без основания поэтому считают изобретателем арифметики — науки мышления по преимуществу, — и создателем мышления в физическом теле (хотя это надо понимать не буквально, но с оговоркой). Благодаря своей точности арифметика в отношении своей формы действительно приближается к познанию, приобретаемому ясновидением. Но арифметика нуждается в физическом органе. Итак, между способностью, пользовавшейся внешними силами ясновидения, и силой, пользующейся теперь внутренним органом для мышления, имеется тесная связь; и эта связь выражена в том факте, что Авраам считается изобретателем арифметики.

Таким образом, для нас Авраам — человек, впервые получивший внутренний орган, позволивший ему мыслить, благодаря которому он оказался способным с помощью внутренней в одновременно физической действенной силы подняться к представлению о едином Боге. В прежние времена человек мог узнать о Боге, о Божественном бытии только через ясновидение. На этом была основана вся древняя мудрость. Для того чтобы человек мог подняться к Божественному через мысль, он нуждался в инструменте, в орудии, в физическом органе. И первым из людей этим органом был наделен Авраам. И так как дело шло именно о физическом органе, связь между представлением о Боге, с одной стороны, и объективным миром и субъективным существом человека, с другой, — должна была также принять совершенно иной характер.