И вот это-то обстоятельство и должно было измениться. Будущие посвященные должны были становиться все более и более независимыми от своих руководителей, от иерофантов. Ибо помощь, оказываемая последними, приводила к очень важным последствиям.
В нашем повседневном сознании мы обладаем очень ясным ощущением собственного «я», — ощущением, пробуждающимся в известную пору нашего существования. В книге «Теософия» я специально останавливался на той минуте, когда человеческое существо впервые говорит о себе «я». Вот что недоступно животному. Если бы животное могло воспринимать самого себя, как это делает человек, оно не нашло бы в себе индивидуального «я»: оно увидело бы «я» родовое, «я» групповое; оно восприняло бы то, что принадлежит целой группе.
Так вот, это чувство «я» в процессе древнего посвящения служило до известной степени мерилом. В то время как ученик проникал в высшие миры, его ощущение «я» затемнялось; и если вы припомните все, что я говорил, вы поймете, что это было благом. Потому что именно с этим ощущением и связывается эгоизм, страсти, вожделения, стремящиеся противопоставить человека внешнему миру. Поэтому нужно было до известной степени приглушить чувство «я», чтобы все эти страсти отступили на задний план. И именно поэтому в мистериях древности при посвящении чувство «я» было если не сновидческим, то, во всяком случае, воспринималось затемненным сознанием.
Нужно было, чтобы человек все более и более приобретал способность проходить посвящение, сохраняя самостоятельность своего «я», — того «я», которое в бодрственном состоянии он сознает в себе с минуты пробуждения ото сна и вплоть до засыпания. Нужно было, чтобы прекратилось это затемнение сознания «я», которое всегда сопровождало посвящение в древних мистериях. Но это могло произойти лишь очень постепенно; уже в наши дни во всяком посвящении, сколько-нибудь заслуживающем этого наименования, в человеке, поднимающемся к духовным мирам, достигается очень большая ясность сознания «я».
И ессейское посвящение тоже было связано с ослаблением ощущения «я». Все, что в земной жизни вызывает в человеке чувство «я», все, что обращается к внешним восприятиям, при посвящении приглушалось. Представьте себе такой факт из повседневной жизни: во время сна человеческое существо не сознает, что находится в духовном мире, оно утрачивает чувство «я»; это чувство «я» пробуждается в нем лишь при бодрствовании, когда его взор от мира духовного обращается к чувственному физическому миру. Таково положение дел для современного человека, и таким же оно было во времена земной жизни Христа.
В современную эпоху земного развития нормальное человеческое «я» совершенно не сознает иного мира. Но христианское посвящение должно заключаться как раз в том, чтобы человеческое «я» пробуждалось в высших мирах так же, как оно пробуждено в мире чувственном.
Рассмотрим подробнее минуту пробуждения, когда человек покидает высшие миры и погружается в свои физическое и эфирное тела; в самое мгновение этого погружения он не воспринимает внутренних явлений своих физического и эфирного тел, потому что его восприятие оказывается привлеченным всем тем, что его окружает. Все, что предстает глазам человека в минуту пробуждения, все, что он воспринимает, — слухом ли, зрением ли, физическим ли органом своего мозга, вырабатывающего восприятия, — все это древний еврейский оккультизм называл «Царством», Малхутом. Что же в точности разумели на этом древнем языке под выражением «Царство»? Это слово охватывало всю сферу, в которой человеческое «я» могло пребывать в сознании. Таково наиболее точное определение того, что понималось под словом «Царство» в древней Иудее: это все то, чему могло быть причастно «я». Чтобы еще уточнить это выражение, следовало бы сказать, что «Царство» на древнееврейском языке в особенности означало чувственный мир, — тот мир, в котором человек пребывает во время бодрствования, когда он полностью сознает свое «я».
Теперь вспомним те ступени, через которые проходит посвящаемый, погружаясь в самого себя. Он должен последовательно проникнуть в тайны астрального, эфирного и физического тел. Стало быть, прежде всего нужно сознательно воспринять свое астральное тело изнутри. Если человек намеревается вступить на этот путь посвящения, т. е. погрузиться в свои физическое и эфирное тела, он должен сначала познать глубины своего астрального тела. Это те врата, через которые он должен пройти. И тут его ждут новые испытания, которые он должен преодолеть с той же объективностью, с которой он подходит к вещам мира внешнего.
Если под именем «Царства» мы объединяем все вещи чувственного мира, которые мы воспринимаем благодаря нашей теперешней организации, то в нашем языке мы все же делаем очень четное различие между тремя различными «царствами»: минеральным, растительным и животным. Древнееврейский язык не прибегал к такому точному подразделению: все это объединялось для этого языка в одном «царстве»; это понятие в те времена охватывало все три природных царства. Когда мы обращаем взгляд на чувственный мир и наше «я» сознает его, мы видим животных, растения, минералы; так же взор человека, погружающегося в глубины собственной жизни, обращается ко всему тому, что он в состоянии воспринять в своем астральном теле. Он не воспринимает это тело сознательно своим «я», это «я» лишь пользуется астральными органами. Но то, что он видит, когда приобретает способность сознательно воспринимать своим «я» тот мир, с которым соединены астральные органы, — все это древнееврейский язык уже умел назвать. И он называл этот мир тремя разными именами. Мы различаем царство минеральное, царство растительное и царство животное; на древнееврейском же они назывались Нецах, Иесод и Ход; вот та троица, которая воспринимается при осознании астрального тела.
Чтобы перевести эти три выражения на наш язык, следовало бы обладать глубочайшим пониманием того, что представлял собой древнееврейский язык, потому что буквальный перевод при помощи словаря в данном случае помочь не может. Чтобы постичь смысл всего этого, надо приблизиться к пониманию того, чем был язык в дохристианские времена. Например, то, что мы произносим как «Ход», означает «дух, проявляющийся вовне». Это проступающий во внешнем духовный элемент, который стремится к явлению во вне; но природа этого духовного элемента астральная. Напротив того, «Нецах» соответствует более грубо, более резко выраженному стремлению к внешнему проявлению. К тому, что он обозначает, мы могли бы, пожалуй, применить выражение «непроницаемый». (В руководствах по современной физике вы найдете утверждение, что физические тела непроницаемы, тогда как в действительности это должно считаться определением. Еще лучше было бы следующее определение: «Физическим телом называют такое тело, о котором можно сказать, что место, занимаемое им в пространстве, не может быть одновременно занято никакой другой вещью».)
Нецах означает стало быть нечто, проявляющееся вовне, с несколько более грубым оттенком, чем Ход, — в том смысле, что место, занимаемое телом в пространстве, не может быть занято никаким другим предметом. А то, что находится в промежутке между этими двумя оттенками, выражается словом «Иесод». Таким образом, имеется три различных оттенка: Ход — проявление вовне некоего астрального факта; Нецах — когда все становится настолько грубым, что вещи проявляются в физической непроницаемости, — Иесод же есть состояние промежуточное. Таковы три различных свойства, которыми наделены сущности астрального мира.
Теперь вместе с будущим посвященным мы сможем спуститься еще немного глубже в сущность человеческой природы. Пройдя через астральное тело, посвящаемый погружается в тело эфирное. И здесь он воспринимает уже более высокие силы, чем те, что обозначены тремя выше названными словами. Вы могли бы у меня спросить, почему я говорю, что он воспринимает нечто более возвышенное? Это связано с одним особым обстоятельством, которое вам следует иметь в виду, если вы хотите понять истинную и глубинную структуру Вселенной. Не забудем, что над самыми низшими проявлениями мира сего работали самые высокие духовные силы. Я часто обращал ваше внимание на это обстоятельство, в особенности когда я характеризовал человеческую природу. Конечно, «я» отчасти есть самая высокая составная часть человека. Именно «я» человека в состоянии подняться выше прочих его частей; и тем не менее в данное время оно стоит в определенном смысле на самой низшей ступени. Напротив, физическое тело — наиболее совершенное из всех наших четырех тел, но не благодаря заслугам самого человека, а потому, что над его совершенствованием духовные и божественные сущности трудились еще со времен древнего Сатурна, древнего Солнца и древней Луны. Астральное тело уже совершеннее человеческого «я».