И так же отталкивающегося от стены, чтобы следующим движением влететь в стекло автоматом вперед.
А человек в маске стоит к окну затылком и этой движущейся картинки не видит.
Но он видит, что я рефлекторно перевожу взгляд ему за спину.
В кино такие моменты показывают крупным планом, со сложной раскадровкой и в замедленных съемках. Случайность или специальность, рвущая тонкую паутинку доверия между двумя вооруженными людьми. Поединок реакций, сноровки и нервов. Дроби секунд, определяющие, кто выиграл последний раунд дарвиновской борьбы.
Мы начали вскидывать оружие одноврменно, наверное. Во всяком случае, мне хотелось бы в это верить. Но три грыжи позвоночника, с досадой осознаю я, хотя боли уже нет. Но эти три долбаннах грыжи позвоночника, которые так не любят резких движений.
«Когда-нибудь твоя спина тебя убьет», – предрек мне вчера Эраст Пророков. Невероятно! подлец вдруг взял и в кои-то веки оправдал фамилию.
Это последнее, о чем я успел подумать, проваливаясь в вязкую серую стекловату.
А никакой предыдущей жизни, промелькнувшей за полсекунды как в калейдоскопе, не было.
***
Опять эти разделительные знаки!
Из-за них меня уже две недели не водят в кино и «Макдональдс». И обещали оставить без подарков на осенний день рождения.
А виноваты во всем каникулы. Они, конечно, были классными. Я почти месяц прожил в Крыму, в Каче. У нас балкон выходил прямо на море, можно было днем купаться, а вечером сидеть на нем и слушать прибой. И девчонка там была такая, Катя. Красивая. Совсем не то, что девочки из класса. Подошла и сама со мной познакомилась. Потом я три раза водил ее в кино на первом этаже гостиницы. Смотрели с ней «Лоракса», «Легенды ночных стражей» и «Тачки-2». Хотя мне не очень нравятся «Тачки-2». Там зачем-то сделали, что Док Хадсон умер. А это был мой любимый герой – даже любимее Молнии МакКуина. Поэтому мне первые «Тачки» больше нравятся. Зато в том кино я держал Катю за руку.
А потом я до самого Первого сентября жил на даче у деды Арика с бабушкой Алей. Это в деревне такой, Волково называется. Туда ехать очень долго, зато людей совсем нет. Стоят десять домов посреди леса. После дождя даже не джипе не подъедешь, ну только если на «Ниве». И почти в каждом доме дети. Наши есть, из Москвы, а есть местные, деревенские и кольчугинские. У нас там такая крутая тусовка была! Мы штабики строили и шалаши в лесу. А один раз пошли за грибами и слышали рык дикого зверя. Владик сказал, что кабана, но я думаю, что может это был и медведь.
Так что все было очень здорово на этих каникулах. Да только вот учиться я на них совсем не учился. А у меня голова такая – если что-нибудь долго не повторять, так оно оттуда и вылетит. Я ведь эти разделительные знаки весной хорошо помнил. Мама со мной дома диктанты писала. Валентина Петровна сказала, что она меня на второй год оставит – вот мы их и писали, эти диктанты, пока я все не выучил. А теперь вот снова забыл. И стыдно уже просить объяснить все по новой. Вот опять, кстати. Как пишется – «объяснить» или «обьяснить»?
Валентина Петровна говорит, что на уроках я считаю ворон. На самом деле никаких ворон я не считаю, просто в окно смотрю. Даже если никаких ворон там нет. Сейчас так же, если честно. Мне нужно делать работу над ошибками, а я в окно смотрю.
Я люблю смотреть в окно. Особенно когда хорошая погода. Смотришь и мечтаешь о чем-нибудь приятном. Об аттракционах на ВДНХ, например. О монорельсе, колесе обзрения и американских горках. Или о мороженном «Макфлурри», моем любимом. О Кате тоже можно помечтать, а можно, наоборот, как я пошел на войну и стал крутым героем. А можно вообще ни о чем не мечтать, а, например, вспоминать, как я победил в соревнованиях по выталкиванию из круга. Это у нас на каратэ такие соревнования. Типа сумо, только мы не толстые, а обычные. У меня дома на стенке золотая медаль висит.
Хорошо, что мама согласилась отдать меня на каратэ. А то Колян Заварзин ходил, а я нет. А мы ж с этим Коляном еще с садика деремся. То я его, то он меня. Если б я не пошел заниматься, точно не справился бы с ним. А так – последнее время я его побеждаю. Почти всегда.
Мама сначала боялась меня отдавать. Это все из-за той болячки. Я, когда был маленький, долго болел. У меня в голове была такая штука, рак называется. Из-за нее голова все время болела и кровь носом шла. Меня в больницу даже клали и операцию делали, я был лысый и целый год в садик не ходил. А потом она снова выросла. В то лето, когда как в Африке жарко было. Мама из-за этого сильно переживала, тогда как раз еще и папку убили. Но потом – уже осень была – врач, Отто Иосифович, ей позвонил и сказал, что рак взял и сам ушел. Очень удивлялся. Говорил, что так не бывает и это просто чудо. А мама упала прямо на пол и начала плакать. От радости. А потом схватила меня, стала обнимать и целовать, и опять плакать. Потом меня еще долго водили к Отто Иосифовичу, клали в аппарат и делали эти, забыл… томограммы. Но болячки все равно не было. Да и кровь больше не текла из носу, и голова не болела. И тогда мама сказала, что я теперь буду праздновать день рождения два раза в год. Один раз – зимой, когда у меня обычный дэрэ. А второй – осенью, в сентябре. Мама говорит – потому что в этот день я заново родился.
Так что мне повезло. У всех один день рождения, а у меня – два. На прошлый второй день рождения мне подарили велосипед, к примеру. Уже взрослый, такой, с большими колесами. Деда Арик подарил. А деда Саша, это другой мой дед, обещал, что в этом году на второй день рождения он научит меня водить машину! Честно-честно, я не вру. У него старый-престарый «Рено», длинный такой и зеленый, как крокодил. Мы его так и называем – Крокодилом. Так вот, я прошлым летом на этом Крокодиле уже катался, только у деда Саши на коленях. То есть дед Саша жал на педали и переключал передачи, а я крутил руль. Потому что тогда у меня ноги до педалей еще не доросли, а в этом году уже доросли, если сиденье вперед придвинуть, я пробовал. Вот дед и сказал, что на второй день рождения мы поедем на дачу и он поучит меня водить. А что, я ведь уже большой, второй класс, скоро восемь. Я уже даже знаю, где какая передача в машине: первая, вторая, третья, четвертая, пятая и задняя. Теперь главное – вспомнить разделительные знаки. А то не будет никакого второго дня рождения.
Жаль, этого папка не увидит. Он был испытателем, водил машины. Самые новые и самые крутые. А потом писал про них заметки в журнал. Вот бы он обрадовался, когда б увидел меня за рулем!
Мне очень жалко папку. Он был лучшим в мире. Я до сих пор еще плачу, когда его вспоминаю. Хотя ему бы это и не понравилось, знаю. Он учил меня никогда не плакать, потому что я ведь мужик. Но я не могу. Я сдерживаюсь, но оно само как-то плачется. Я очень по нему скучаю.
Папка всегда привозил мне из командировок «Тачки». Даже те, которых у нас в стране нет. У меня на полке, рядом с той стенкой, где медаль, стоят Лиззи, Сардж и «Феррари». На память. Это чтоб я не забывал его. Он привез их мне из Парижа – это город такой иностранный, столица Франции. Тоже в то лето, когда было жарко. А на следующий день мы пошли в больницу, и там его убили. Террорист убил, злой преступник. Его и самого сразу же застрелили милиционеры.
Теперь мама говорит, что папка обменял свою жизнь на мою. Что это была плата доброму волшебнику, который меня вылечил. Я не очень-то понимаю, как такое может быть. Разве добрые волшебники колдуют за плату? Ни в одной сказке не читал такого! Но я не расспрашиваю ее особо, а то она тоже расстраивается, когда вспоминает папку. Уходит к себе в комнату и ревет там. Она мне не говорит, но я знаю.
Недавно я читал книжку, «Пеппи Длинный чулок» называется. Там у девочки умерла мама, и она сидела на звезде и смотрела за этой девочкой, чтоб с ней ничего не случилось плохого. Я очень обрадовался. А вдруг мой папка тоже сидит где-нибудь на небесах и смотрит за мной? Тогда он все-таки увидит, как я еду сам за рулем, и там у себя на небе за меня порадуется. Нам в школе рассказывали, что родители всегда рады, если сын выбирает их ремесло.
Только вспомнить бы эти разделительные знаки. Вот, прямо сейчас и вспоминать буду. Все, хватит в окно смотреть.
[1] Пошел на хуй, пидор! (арабск.)