На пятом этаже лифт останавливается, звякнув неприятным офисным jingle-bells. Нашу компанию разбавляет Толя Болдырев – двадцатилетний подтянутый стажер редакции «Колес», отличник-журфаковец из разряда людей-энерджайзеров настолько позитивных, что их хочется убить. Студент помнит наизусть почти всю дискографию Pixies и The Cure, читает самиздатовский зин «Паддингтон», поет в какой-то панк-группе и дружит с художниками-гигеровцами. Половина его рабочего дня уходит на то, чтобы скачать на funkysoul.com свежее демо каких-нибудь гаражных пост-рокеров, которых кроме него во всем мире знает человек пятьдесят; вторая половина посвящена поиску следующих таких же ребят в мегабайтах всемирного DIY-шлака, дабы потом по каким-то своим критериям произвести их в очередные рыцари андеграунда. Занятно, что столь чистая подростковая тяга к неформату абсолютно противоестественно сочетается в нем со столь же подростковой страстью к автомобилям. Последняя подогреваема еще и тем фактом, что права Болдырев получил совсем недавно и до сих пор ждет первого своего тест-драйва с тем же маниакальным вдохновением, с которым семиклассник ждет потери девственности. И хотя своего собственного авто у него пока тоже нет, свежеиспеченные права всегда при нем – на случай, если кто-нибудь из старших товарищей напьется на работе и потребуется экстренная замена тестирующего водителя. Таких случаев не было ни разу за все время существования издательского дома (мы хоть и пьяницы, но грань знаем), однако студент уверен, что ему обязательно повезет. Само собой, такой безоблачности приоритетов я завидую черной завистью, и оттого убить Толю мне хочется еще сильнее, чем остальным.
За пять этажей между отделом кадров и репро-студией – конечными пунктами Толиного маршрута – я успеваю узнать, что это именно он звонил мне во время возлияния в Шантильи. Говорит – хотел осведомиться, как новый XJ держит трассу, ну и вообще. Уверяю его, что держит охуительно, и обещаю при возможности рассказать подробнее. Он вскидывает вверх большой палец, орет «ништяк» и растворяется в коридоре. Можно продолжить: наши редакции на двадцатом, у нас еще десять этажей.
– Когда ты уже успел обсудить с ними это, Пороков? – спрашиваю презрительно, пытаясь скрыть интерес к теме. – Он же вернулся только вчера.
– Это ты так думаешь, – склабится Эрик. – На самом деле он заявил о себе вчера. А приехал неделю назад.
– Приехал? Откуда?
– Этого никто не знает. Известно только, что возвращался через Украину и пересек границу пешком через КПП «Бачевск». Там его прошляпили, поняли только потом, когда загнали видео с камеры в комп. Но он к тому моменту уже успел как следует потеряться – ни слуху, ни духу.
– Погоди, погоди, какое такое видео? В какой, на хрен, комп?
Пороков смотрит на меня, как на идиота. Видимо, ему невдомек, что на чашечку водки к онистам заглядывает далеко не каждый его коллега, и потому не всем известны основные принципы работы силовых ведомств.
– Ну, блин, – снисходит он наконец, – это ж азы. Как только ты засовываешь паспорт в окошко на контроле, его тут же сканируют, оперативно загоняют данные в комп и сличают с базой данных преступников, террористов и политически нежелательных товарищей. Компьютер обрабатывает инфу и выдает на монитор указание, что с тобой делать. Если ты чистый, едешь дальше. Если нет, тебе начинают под разными предлогами трахать мозг, пока начальство не примет в отношении тебя решение: пропустить и приставить хвоста, пропустить за бабки, не пропустить вообще или спаковать на месте. Но в тот день система дала сбой. Такое случается иногда – ну, ты ж знаешь: дали тендер блатным дилетантам, попилили бабло, а теперь прога грохается время от времени, все как всегда. Хотя, учитывая то, что именно тогда проскользнул Азимут, могли и хакнуть… Но не суть. Фишка в том, что в таких случаях они работают по старинке, то есть выкладывают на стол распечатки из серии «Их разыскивает милиция» и сличают тебя с проштрафившимися персонажами на глаз. Так вот я тебе скажу как специалист: будь ты хоть Бен Ладеном, любой из визажистов, которые штукатурят нам девок для съемок, за пару часов сделает из тебя обрюзгшего испанского клерка, и Бен Ладен будет последним, с кем тебя кому-нибудь придет в голову сравнить. Человек, блядь, не машина, он неспособен за пару секунд считать антропометрические данные твоего черепа и сличить с миллионами данных из базы ОНИ. Поэтому потом, когда систему восстанавливают, они загоняют в компьютер видеозапись камер наружного наблюдения – чтобы, если уж кто проскользнул, хотя бы знать, кто именно.
Двери лифта открываются, и здесь наши пути расходятся – мне налево, а Эрику, слава Богу, направо. Мне, конечно, безумно хочется расспросить его подробнее; но я не полный идиот, чтобы столь явно обозначать онистскому стукачу интерес к разыскиваемой властями персоне. Сядут на хвост и спакуют Азимовича тепленьким, как только я его найду.
Если, конечно, уже не сели.
Потому что интересная выходит картина. Раз фотка Азимовича внесена в онистские компьютеры, то власти знали или хотя бы подозревали, что он жив. Ведь никто же не станет устраивать на государственной границе засаду на мертвеца, верно?
Получается, его ждали. Держали в архивах все данные, включая данные о связях. Мне и при живом-то Азимовиче периодически звонили мутные товарищи с неприятными голосами и под разными предлогами пытались выяснить, что диджей Азимут думает о политической ситуации в стране, не вынашивает ли экстремистские идеи и не готовит ли преступления, ответственность за которые предусмотрена статьями 280 и 282 УК СССР. А уж теперь, при умершем и воскресшем, сам Бог велел.
Впрочем, есть и другая версия. Эрик банально выдумал все от первого до последнего слова. Во всяком случае, такое вполне вписывалось бы в его стиль: его неоднократно ловили на абсолютно бессмысленном, ничем не мотивированном вранье, и всякий раз он говорил, что всего лишь шутил.
С другой стороны, зачем-то ведь он затронул в разговоре со мной эту тему. А почему бы ее не затронуть, коль скоро несть числа случаям, когда я, теряя человеческое лицо в редакции «Гедониста», пьяно ностальгировал по Азимовичу, кичился давнишней дружбой и хвастался тем вымышленным фактом, что распознал в нем мессию раньше остального мира?
Хм, ну и мыслишки. Я еще ничего толком не знаю, а у меня уже началась паранойя.
…и когда Марат позвонил, я был где-то в районе этой пластиковой уродины – Riverside Tower на Космодамианской набережной. Три минуты пешком до КПП в муслимовское Замоскворечье.
Раньше в этой Riverside Tower был офисный центр. Я это знаю, потому что несколько раз выступал перед толпой страдающих от излишнего веса папиков по приглашению Американской торговой палаты. Серьезно, я не вру. Мне даже нравилось. После войны Палата переехала куда-то на Маяковку, но в те времена постоянно устраивала какие-то званые обеды, на которых нужно было уничтожать тоннами бесплатные канапе, пить халявный вайн и обмениваться визитками с другими жирными папиками. Считалось, что таким образом создаются правильные бизнес-связи, хотя на самом деле такая схема никогда не работала, она была ущербна в самóй своей сути. Потому что все эти папики реально приходили на такие бизнес-ланчи, чтобы пожрать за чужой счет и показаться толпе, понимаете? Потому что настоящие бизнес-связи строятся совсем в других местах, не с такой помпой и в помещениях со звукоизоляцией. Ребята из Палаты искренне старались, они просто из кожи вон лезли, отрабатывая спонсорские деньги, потому что в массе своей там были хорошие и худые парни и девчонки, которые еще не доросли до уровня толстых мажоров. Но у них не получалось. Из-за канапе. Потому что для объединения такой массы зажравшихся столпов денежного общества нужна засуха или лесной пожар. Об этом еще Киплинг писал. А когда рот забит бесплатным канапе, люди не стремятся общаться на темы экономического интегрирования и стратегических передвижений холодного и горячего капиталов. Они стремятся жрать.
Ну, а чтобы придать этому помпезному действу дополнительную осмысленность, хорошие и худые ребята приглашали людей типа меня. Нам платили деньги, и мы должны были создавать фон для бесплатного канапе и халявного вайна. Меня бы, может, сильно напрягало такое положение вещей и такое позиционирование, но мне нужны были деньги. Интерес к моей книге падал, как советский спутник ГЛОНАСС в гостеприимные глубины океана, выдать что-то хотя бы близкое по силе я был не в состоянии, а идти работать не хотел. Поэтому нет, меня такая система не парила. Я с удовольствием соглашался послужить корпоративной обезьянкой, потому что все эти жирные мажоры смотрели мне в рот и важно кивали головами, а мне было смешно, и я гарантированно отхватывал свой кусок. Иногда я сознательно нес с трибуны такую чушь, что любой детектор лжи помер бы от гомерического хохота и свернулся в небольшую технологическую черную дыру, но все эти бизнес-мужи оставались предельно серьезными и продолжали кивать. У большинства из них не было шей, из-за чего приходилось завязывать галстуки где-то за ушами и маскировать их складками кожи. Наверное, трудно кивать, когда нет шеи. Но даже у тех, кто мог похвастаться наличием этого бизнес-рудимента под подбородком, не было чувства юмора. Не вообще, а конкретно на этих мероприятиях. Не знаю, может, в халявное канапе подсыпают какие-то драгз, выносящие за скобки все умение смеяться. По сути, мне платили за то, чтобы я глумился над этими по-своему несчастными людьми. И я честно отрабатывал свой кусок.