Я собираюсь уже продолжить поиски в других квартирах подъезда, тоже входящих в состав жилища Паоло, но сделать это мне не дают федералы. Они наконец-то обращают взоры на нашу хрущевку и врываются в подъезд как раз в тот момент, когда я высовываю нос на лестничную клетку. Секунду спустя этот самый нос уже вдавливают в пол – с такой силой, как будто решили использовать его в качестве пресса на свалке металлолома. Пока откормленный майор морщит молочно-розовое свиное лицо, пытаясь разобрать фамилию в моих правах, мои альтер эго делают ставки, что у меня хрустнет первым: шейные позвонки или носовой хрящ.
– Сова, – бормочет в рацию майор; треугольные глазки с белесыми ресницами натужно щурятся, пытаясь разобрать мелкие буквы в тусклом свете армейского фонаря на огромных, ностальгических и технически устаревших батарейках типа «Элемент». – Сова. Как слышно, Сова? Прием…
Из квартиры выводят Лину. Я вижу, как двое омоновцев ведут ее под локти перпендикулярно моему горизонту – как если смотреть на компьютере вертикальные фотки, не переворачивая их на 90º в программе просмотра изображений. И только после того как майор разбирает записи в Линином паспорте, он хлопает в ладоши, а меня отпускают и ставят на ноги.
– Так точно, Сова, Шай-хут-динова, – докладывает майор, читая по слогам сложную татарскую фамилию и от натуги еще сильнее розовея щеками. – А этот… Дёнко.
Человек с позывным «Сова» отвечает что-то неразличимое в какофонии шумовых эффектов. Интересно, какой позывной у самого майора. На месте его начальников я бы просто из любви к искусству дал ему позывной «Свинья». Назвать по-другому человека с таким лицом не повернется язык. «Сова, Сова, я Свинья. Как меня слышно? Прием!»
– Прописка наша, Сова, – отвечает на какофонию майор. – Что, Сова? Сейчас проверим, Сова.
Пушку у меня, конечно же, забирают. Свиноликий продолжает диалог с помехами, объясняя, что во всем доме мы одни и параллельно с этим жестами приказывая прочесать его еще раз. К подъезду подгоняют «Урал» и нас увозят; запрыгивая в кузов, краем глаза успеваю заметить, что у дома безногой образины собралась чуть ли не вся Советская Армия. Серьезно, такой плотности людей цвета хаки на квадратный метр территории я не видел даже на войне. Увы, ребята. Вас пять обвели вокруг пальца – только на сей раз, похоже, вместе со мной.
Возле поста дорожной полиции, пока я пытаюсь счистить кровь с лица и рук с помощью подручных средств, вояки умилительно бормочут что-то вроде извинений за беспокойство. Что ж, понимаю. У меня действительно сейчас несколько жалкий вид. Чувство вины рядом с такой физиономией возникнет даже у советского дуболома, выпускника вспомогательной школы с розовыми щеками и позывным «Свинья».
Я советую парням не льстить себе. Говорю, что меня отмудохали настоящие реальные пацаны, а у них, дуболомов, слиплась бы задница. Что в принципе является правдой. Ну, по крайней мере, хотя бы первая часть утверждения.
Ответные «ёптыть» я уже не выслушиваю: ныряю вместе с Линой в «Ягу» и стартую с прокрутом, как дешевый гопник. Ну а что, я ведь довольно долго сегодня подвергался влиянию именно таких персонажей. Как говорит дед Кротов, с кем поведешься, с тем и наберешься.
Всю дорогу до Лининого дома я сокрушаюсь, что не додумался взять с собой хотя бы несколько пластов трамадола про запас. Его бы, конечно, все равно отняли при обыске, как это произошло с только-только отжатой у калики перехожего пушкой. Но в такие моменты – когда вы постфактум начинаете обмусоливать неиспользованные возможности – вам всегда кажется, что, скажем, можно было спрятать капсулы с наркотой под языком, в трусах или между пальцами ног, например. Мерещится всякая подобная чушь.
А еще мне весьма интересны фары, включившиеся метрах в ста позади «Яги», как только я развернулся через две сплошных и двинулся в направлении Москвы. Не так уж много народу путешествует по этим местам в три часа ночи, верно? И еще меньше путешествуют на тачках, способных не отстать от «Ягуара – XK R», который делает 250 даже на советской дороге и разгоняется до сотни за 4,8 секунды.
…я велел остановиться за квартал от указанного адреса. Видели бы вы, как бедный бомбила сваливал, когда я вылез из машины. Клянусь, я таких прокрутов в реальности не видел, только в кино, он, наверное, половину протекторов на асфальте оставил. Нетрудно представить, что как только на парне высох холодный пот, он сразу же рванул в ближайшее отделение милиции. Какой-то нерусский псих бродит по локалке, размахивая «макаром»! И самое смешное, что это – чистая правда. Я действительно был не совсем в себе, и действительно размахивал пистолетом. В общем, если бомбила поступил именно так, не мне его винить, правильно? Лично я бы действовал именно в таком ключе.
Так что я поспешил убраться с дороги во дворы и побежал. Вообще-то в этот день я довольно много бегал для изрядно отяжелевшего лузера на излете четвертого десятка. Слишком много. А учитывая жару, я дал прокашляться своему давно не работавшему на полных оборотах мотору по полной программе.
Впрочем, настоящим бегом это уже трудно было назвать. Так, пародия на спортивную ходьбу с одышкой, шарканьем и мокрыми кругами под мышками и на спине. На большее меня уже не хватало. К тому же, у меня снова разболелась голова, проснулся гнилой зуб, застрявший в мозге после того, как меня накрыло взрывной волной. Полный букет неприятностей, от возрастных до приобретенных за день.
А потом я заблудился. Я почти уверен, что планировка этих районов Москвы позднего социализма осуществлялась исходя из возможности вражеской агрессии. Бедный враг прошел бы до этих дворов и навсегда тут остался, заблудился бы к такой-то матери, как танки и военные машины в Зоне Стругацких. Навсегда, без вариантов. А сверху, на крышах, в таких бетонных коробках над лифтовыми шахтами сидели бы снайпера и, как в тире, расстреливали бы несчастных идиотов. Ну и, в качестве специи, исключительно по-хармсовски, над всем этим светилась бы в темноте сине-белая вывеска: «Детская площадка построена сетью универмагов «Семь Морей»». Так что никто и никогда бы не сложил об этой битве песен. Не бывает героических баллад с элементами абсурда.
Баллад не бывает, а реальность – запросто. И я вам это сейчас докажу.
Когда я окончательно заблудился и уже собрался выбираться куда-нибудь на большую трассу, чтобы, возможно, опять же с помощью «макара» узнать дорогу, я вдруг услышал, как хлопнула подъездная дверь. Я обернулся и увидел две вещи.
Во-первых, вывеску на углу с названием улицы и номером дома, который я искал. Дома, в котором жила моя Нико со своим мужем.
А во-вторых, я увидел саму Нико, одетую точно так же, как и утром в «Аненербе». Но на этот раз она была не одна. Нет! Я ж не обещал вам слащавую мелодраму с хэппи-эндом. Я обещал показать вам абсурдность этой долбанной жизни. Потому что я сразу узнал этого лысого сутулого старика, ставшего чуть более лысым и чуть более сутулым с тех пор, как он стоял над операционным столом. Над тем самым, на котором с блаженной улыбкой революционера лежал ваш покорный слуга, ожидая приобщения к миру кибер-сапиенса. Да, уважаемые, да, доктор Геронян уже тогда, в те приснопамятные и священные времена был стариком. А теперь он и вовсе напоминал не самого доктора Франкенштейна, а уродливого слугу Дракулы, Игоря, в исполнении Тома Уэйтса. И все же я его узнал.
Вот только разве этого парня не упекли в тюрьму? И разве не было официально объявлено о его смерти от туберкулеза где-то между Москвой и Северным полюсом? Разве, мать его, об этом не писала каждая газета, и не пищали все новостные сайты советской зоны интернета? Да и не только советского, ведь это же было такое событие! Откинул копыта нейрохирург, придумавший разъемы и оперировавший самого Азимута! Все они не упустили возможности потоптаться на костях почившего. Часовые ток-шоу и плачущие поп-звезды, мудрые академики и туповатые блондинки – все причитали о почившем Героняне, невзначай посвечивая новыми траурными нарядами от кутюр. Это шоу-бизнес, дорогие мои. Синеэкранный ритуал.