— Пойдём, — донеслось из планшета,
— Пойдём, — ответил я, вставая с кровати,
— Сейчас мы показывать ты мир, — прозвучало из планшета, когда Тафу Ил что-то пробурчал в него,
— Сейчас мы покажем тебе мир, — поправил я и учёный что-то записал в свой планшет.
Признаться, я был приятно удивлён, что покидал свою камеру, находясь в сознании, твёрдо шагая на своих двух ногах. Я понимал, что остаток своих дней мог провести взаперти и очень надеялся на положительный исход, всячески стараясь показать себя безобидным и миролюбивым инопланетянином.
Мы шли по коридору, который почти ничем не отличался от коридора в каком-нибудь НИИ на земле, разве что стёкла немного отдавали синеватым оттенком, возможно, причиной тому послужила разница в восприятии света и цвета у наших видов. Само свечение звезды, как мне вспомнилось, уходило в спектр более высоких температур. В конце коридора была небольшая, похожая на пластиковую, дверь, пройдя в которую я оказался в комнате с двумя столами, за которыми сидели аборигены. Форма одежды сильно отличалась от одежды тех, кого я видел последние две недели. Скорее всего, то были гражданские, и поскольку на журналистов они походили мало, то я смел предположить об административной принадлежности этого класса, возможно, сам президент страны, или целого мира.
Глизиан в халатах тоже было немало, и в общей сложности было порядка пятидесяти представителей. Шум практически сразу сошёл на нет, лишь расступились конвоиры и я прошёл вместе с Тафу Илом к столу. Несложно предположить и представить себя на их месте. Возможно, они, как и мы, впервые видели разумную форму жизни. И мой счастье, что их вид оказался высокоразвитым, в противном случае риск быть сожжённым или утопленным как колдун, резко возрастали. Остановившись перед столами, мне вынесли стул.
— Садиться, — сказал Тафу Ил и указал мне на стул,
— Садись, — поправил я и сел, осматривая всех присутствующих,
Наступила гробовая тишина, неслышно было даже дыхания. Все замерли.
Глизианин в костюме, похожем на трикотажный комплект из брюк и кофты с высоким воротником, что-то проговорил в планшет, который лежал перед ним на столе и из него послышалось: — Здравствуйте, мы Триа Эвдо, приветствовать вас!
— Здравствуйте, я землянин, приветствую вас тоже! — сказал я и слегка поклонился,
— Где вы прийти к мы и для какого задание? — донеслось из планшета,
— Я пришёл к вам с планеты Земля и если разрешите нарисовать, то я лучше покажу, а цель у меня была одна, спасти свою планету от возможного уничтожения, — сказал я, поёрзав на стуле.
— Что значит «Восмошноко уничошения»? — спросил Глизианин, стараясь выговорить чуждую ему речь.
— Уничтожение — значит «Бум», — и я развёл руками, как бы изображая взрыв,
— Что уничтожение свою планету? — проговорил планшет и каково было моё удивление, программа переводчик уже записала мной произнесённое слово,
— Моё изобретение, мою машину, мой транспорт на котором я пришёл сюда, — сказал я и посмотрел в глаза старого Глизианина.
Пока планшет переводил мою речь, в тех самых глазах я увидел тревогу. Возможно, они поняли меня не совсем верно, и теперь считают мою машину перехода опасностью, которая им грозит. И было бессмысленно что-то им объяснять, ведь словарный запас переводчика был настолько скуден, что едва можно было изъясняться на самые элементарные темы.
Разговор через этот сломанный телефон, продолжался примерно час, и когда всем уже стало ясно, что возможности переводчика весьма ограничены, заседание было решено прекратить. Что это было? Возможно, президенту, или кем там он был, просто хотелось полюбопытствовать, вот и устроили это представление. А на прощание он лично подошёл ко мне, и, согнув руку в локте, предложил мне местное рукопожатие. Я неоднократно замечал, как некоторые учёные здоровались подобным образом, и согнув свою руку подобным образом, ответил взаимностью. Президент, будем его пока так называть, коснулся локтем моего локтя, и все вокруг ахнули. В этот момент где-то сбоку моргнула лампочка, я повернулся посмотреть и увидел странный объект, нацеленный на меня, он был похож на большой синий светодиод, который увеличивался в размере и моргал чаще и чаще. Перед глазами всё начало скручиваться и размываться. А когда эти яркие вспышки заполнили собой всё, что я видел, мерцание прекратилось, и перед глазами у меня оказалась большая блестящая штука, похожая на очень большой объектив камеры. Я лежал на столе, руки и ноги были пристёгнуты. Тафу Ил, отодвинул объектив от лица и начал расстёгивать ремни, которыми я был прикован. Было сложно соображать, мысли так путались, что я провалился в сон.