Тем временем Командор, общаясь попутно с народом и условиями его существования, посетили продовольственный магазин, откуда вынесли массу свежих впечатлений, а также остродефицитную свиную колбасу. В совокуплении с купленными ранее на базаре огурцами и плиткой прессованного зелёного чая - подарком грузинских братьев Командора - приобретённый продукт образовал на столе в номере отличный натюрморт в духе Штеренберга. Таковое зрелище и предстало изумлённым и голодным очам Ш.М., представшего изумлённым в свою очередь очам Командора со своим интеллектуальным багажом подмышкой. Узрев Вознесенского, Командор издали энергичный возглас радости. Осчастливленный Ш.М. поторопился скромный свой дар поднести Командору немедля, невзирая на Их бурное, но недолгое сопротивление.
Воссоединение наших разрозненных частей ознаменовано было небольшим чаепитием в сопровождении колбасы, вслед за чем неутомимый Вождь снова вывели нас на вологодские просторы. Шествуя по оным в рассуждении о времяпрепровождении местных жителей, перешли мост и оказались в совершенно деревенской Заречной стороне, вдоль которой стояли деревья и лежали отдельные купающиеся. Прочие в неопределенных направлениях пересекали холмистые и пыльные окрестности, изредка оглашая тихий вечерний воздух выражениями простонародной радости. Гладь так называемой реки время от времени вспарывали моторки, словно ножницы - податливую ткань. За рекой по центральной улице текла толпа, расходившаяся из цирка шапито, шатёр которого высился под мостом, извергая бодрые духовые звуки лошадиных маршей. В небе темнело, на реке тоже, жизнь в городе сходила на-нет, редкие прохожие недоумённо оборачивались на звук собственных шагов... Провинция готовилась отойти ко сну, и только вдалеке, в районе танцплощадки, что-то погромыхивало: не то приближавшаяся гроза, не то сведение так называемых дружеских счётов.
Утомлённые видом зареченских храмов, многие из которых были для созерцания мало оборудованы (у одного толстые трубы, подобно системе пищеварения, извиваясь, вползали через окна прямо в древнее чрево, у другого снесен был решительной начальственной дланью весь верх - все они, однако, без исключения носили на себе следы заботы властей предержащих в виде традиционных охранных досок), - утомлённые, но бодрые приближались мы к временному нашему пристанищу. Жадно поглотив всё, купленное Командором, омыв члены и выслушав диспозицию, улеглись спать, невзирая на мятущегося Ш.М. и суетящегося под ногами Демагога, который порывался подорвать авторитет Командора выпадами в адрес охлаждающих свойств зелёного чая и сомнениями в своевременности пробуждения Вождя. Вскоре, однако, мятущиеся и суетящиеся присоединились к молчаливому большинству в их полезном и приятном занятии.
НА ГРАНИ ГРЕХОПАДЕНИЯ
Наступившее воскресное (16 июля) утро можно было бы назвать ласковым, если бы не тот факт, что оно не было таковым. Однообразность каждодневного восхождения светила начинала уже утомлять Командора, которые полагали, что для человечества было бы вполне достаточно Их восхождения.
Нервно подрагивая наполеоновской щекой, Командор подали очередной пример быстрого заметания следов, каковому последовал Ш.М., невзирая на продолжавшуюся прострацию организма. И уже в 6:10 наши части, бодрые, хоть и невыспавшиеся, выстроились перед дальним броском. Командор, сверкая приветственной улыбкой и всеми сохранившимися зубами, прошлись перед строем, проверяя идеологическую, боевую и половую готовность масс. Удовлетворенный результатами как внутреннего, так и наружного осмотра, Вождь произнесли краткую, но вдохновляющую речь, в которой призывали нас смотреть только вперёд, где нас ожидает девственный простор женского одиночного туризма. Трижды прокричав "ура" и проверив содержимое рюкзаков и гульфиков, выступили мы из гостиницы, полные радужных надежд касательно девственного туризма и одиночного простора.
В 6:20 достигли подступов к автовокзалу, где взамен автобуса нам была предложена обильная толпа, густо уснащенная крепкими выражениями. Появление Командора вселило новые надежды в массы отъезжантов, и не зря: не прошло и пяти минут, как автобус был подан. Честность и простодушие вологодских водителей сравниться могли разве лишь с их безалаберностью: билетов не только не проверяли, но даже допустили усажение в недра автобуса ряда безбилетных пассажиров, в том числе двух туристов мужского пола, выступавших под видом заядлых сердцеедов. Упоминаю о недостойных потому только, что сыграли они некоторую роль в дальнейших событиях, ибо, едва лишь сев в транспорт - напоминаю, незаконно - принялись на глазах у Командора осваивать расположившихся в прямом телесном контакте с Вождём двух малолетних особ туристского вида. Видя сие, праведный гнев обуял Ш.М. вкупе с Демагогом, и лишь подозрительная пассивность Командора смогла сдержать их единодушный порыв негодования. Под предлогом недостаточности места и неблагоустроенности дороги упомянутые наглецы всё теснее прижимались к особам, пользуясь беззащитностью. Тщетно меньшая из особ жалобно улыбалась Командору, соблазняя Их ямочками на щеках и нераспечатанной коробкой сыра "Дружба", тщетно другая наваливалась на Командора якобы посредством ухабов - Вождь оставались бесстрастен и отсутствующ как духом, так и телом, что было особенно загадочно, учитывая Их утренние руководящие указания. Пламенея гневом, Ш.М. встал со своего места и обрёл временное спокойствие духа на подножке четырёхколёсного мустанга. Меж тем обозначилось явное нерасположение особ к трогающим их за разные места безбилетным насильникам: в ответ на прямое предложение гнусных услуг ямочки ответствовали скромно, но отрицательно, бросив умоляющий взгляд на скачущего вместе с подножкой Ш.М. Не было устойчивости в душе Ш.М., а вдобавок над ухом его свесясь, нашёптывал Демагог, якобы должен он, Ш.М., продемонстрировать своё мужское обаяние немедля и в должной мере. Выступив из прострации, Ш.М. обласкал томным взглядом ямочки вкупе с прочими частями особы, вложив в оный ряд неисполнимых, но крайне соблазнительных для особы обещаний.