Стены ошеломляли: белые, гладкие, суровые, они мощно раскинулись на сотни метров, вонзив в небо острия величественных башен.
Из увиденного нами в долгом пути нашем - забегая вперёд, скажу - запало в сердце многое: вид привольно распластавшегося Галича от стен Паисиева монастыря, колокольня и парк в Чухломе, наивный уютный Солигалич, поздняя литургия в Костроме и вечерня в Белозёрске, храм Иоанна Предтечи в Толчковской слободе Ярославля и роскошный Тутаевский храм - всего не перечислишь... Но над всем, подобно куполам Софии Вологодской, возвышаются воспоминания о самой Софии, о стенах Кирилло-Белозёрского монастыря и - чудо духа и мастерства! - Фрески Дионисия в Ферапонтовом монастыре. Прошу всех встать! Шляпы долой перед великим искусством русского народа, созданным греческими мастерами на потребу еврейским интеллигентам!
Можно ли словами описать красоту? Не буду и я, скромный летописец великого Командора, пытаться выстроить из слов геометрически чёткий ритм массивных арок, бегущих вдаль по белой глади стены, как не осмелюсь жалким пером изобразить Богоматерь Дионисия.
Внутри монастыря стояло множество строений, в хаосе коих с трудом могли мы пробраться, не говоря, чтоб разобраться. Ошеломлённые, отвергли мы попытку тотчас всё освоить, и заслушали руководящее мнение Командора, Правильно оценив морально-разложенное состояние Широких Масс, Вождь скомандовали выход на берег озера с дальнейшим погружением в оное, отложив культурные ценности на последующий отрезок времени.
Босоногие и малолетние аборигены, то замахиваясь на нас палками, то вступая в доверительное общение, вывели нас через калитку в монастырской стене прямо на берег. Сиверское озеро лениво плескалось у наших грязных ног. Слева и справа раскинулись дикие массы туристов. В основном они раскинулись слева, справа же возлежали автобусные особы - уже в неглиже, но ещё продолжая вкушать от запасов своих. Завидев особ, Ш.М, невольно вздрогнул и подался вправо, после чего в изнеможении рухнул на траву рядом с обретёнными внезапно. При этом изображал он из себя этакого вольно раскинувшегося на фоне живописного пейзажа молодого ловеласа, в каковую роль вошёл столь глубоко, что даже стал усиленно понуждать топтавшегося рядом Командора отведать от предложенного ему огурца.
Повременив несколько для приличия, Командор опустили тело своё рядом с особами и приняли огурец. Произошла роковая ошибка: Командор нехотя уступили желанию Ш.М., тогда как последний принял действия Командора за одобрение своих собственных. В результате Ш.М. решительно пошёл - пока ещё мысленно – на сближение с особами, уже прикидывая в уме своём, что кому достанется. Едва покончив с огурцом, Командор решительно встали, вследствие чего вынужден был встать и Ш.М. Но и удаляясь, не переставал он оглядываться и бросать томные взгляды в область нахождения особ. Пройдя вдоль берега и, к огорчению Командора и радости Ш.М., не узрев более подходящих гетерополых, возвратились мы в монастырь, где отыскали заброшенное строение, использовав его под переодевалку. Вслед за чем появились мы на пляже в ослепительности наших телесных достоинств, облаченных в не менее ослепительные плавки. При этом Командор сурово глядели только вперёд - видимо, в упомянутые Ими девственные дали - тогда как Ш.М. нервно косил в сторону. Не прошло и нескольких минут, как он предложил Командору купаться совместно с особами, на что Командор хмуро ответствовали: - Не соответствуют, но вообще-то... - И снова неопределённость формулировок и поведения Командора оставили лазейку для Ш.М., жаждавшего конкретных результатов. Увлекши Командора якобы для рекогносцировки, прошёлся он в направлении особ и даже бросил им несколько ободряющих слов, следствием чего было их мгновенное присоединение к нашему лежбищу.
Резвясь и хихикая, особы внесли себя в воды Сиверского озера, омывавшие уже в это время славные члены Командора. В ходе дальнейшего обсушивания знакомство продолжалось и углублялось без наших усилий. В процессе одевания уже решено было совместно обзирать монастырь, а в процессе обозрения Командор совершили непростительную для Них ошибку: Они пригласили особ к нашему костру, на что особы ответствовали нервным смехом и обещанием подумать.