Я лежала на боку на жесткой кровати… Да, это было похоже на палату для буйнопомешанных, как их любят показывать в фильмах, — отсутствие мебели, серые стены без окон, обитые войлоком, струящийся откуда-то сверху мертвенно-бледный свет. Я попыталась пошевелиться и обнаружила, что правая рука прикована наручниками к спинке кровати. Рядом послышался шорох, я скосила глаза — женщина в белом халате с суровым лицом складывала шприцы в чемоданчик.
Я в больнице?
Вопли в коридоре отдавались тупой болью в затылке, будто кто-то с каждым криком вколачивал мне в мозг гвоздь. Мучила изжога, очень хотелось пить. Я попыталась сесть, но приступ сильного головокружения буквально свалил меня обратно.
Женщина, уже собравшись уходить, внимательно оглядела меня и легко качнула головой словно бы в осуждение. Что-то в моем состоянии ей не нравилось. Однако звонок ее мобильника, прозвучавший в моей голове настоящим громовым раскатом, заставил ее поторопиться. Еще раз окинув меня тревожным взглядом, она торопливо вышла.
Дверь с громким щелчком захлопнулась.
Похоже, рассчитывать на чью-то помощь здесь не стоит. Я вновь попыталась сесть. Со второй попытки мне это удалось. Привалившись спиной к стене и судорожно сглатывая, я силилась подавить подступающую к горлу тошноту. Стараясь глубже дышать, я попыталась привести мысли в порядок.
Последнее, что я помню, — мне вкололи какой-то препарат. Снотворное? Вряд ли, скорее целый химический коктейль из арсенала спецслужб — сердце бешено колотилось, собираясь выскочить из груди, правую руку сводило судорогой. Но как бы мне не было плохо, надо выбираться из этого приюта скорби. Для начала надо встать с кровати и избавиться от наручников. Я уже собиралась реализовать эту идею…
Черт! Они же наверняка наблюдают за мной!
Вместо того чтобы встать на ноги, я наоборот, свалилась на кровать, но сделала это так, чтобы руки оказались накрыты подушкой, а дверь и большая часть комнаты была у меня перед глазами.
Не знаю, закончилось ли действие препарата или помог укол, сделанный местной докторицей, но я почувствовала себя лучше настолько, что смогла осмотреться. Окна действительно не было. Дверь без ручки и открывается только с другой стороны. Ладно, займемся моими кандалами.
Я слабо пошевелила правой кистью — а вот и первый просчет моих похитителей. Надетые на меня наручники были рассчитаны на широкое мужское запястье и я, миниатюрная девушка с тонкой костью, при наличии достаточного количества времени и некоторых усилий с моей стороны вполне могла бы их снять. Чем я и занялась, по-прежнему делая вид, что еще не пришла в себя.
Мое занятие прервал звук открывающейся двери. Сквозь щелочки чуть приоткрытых глаз я видела, как ко мне приближаются коричневые мужские ботинки. Затем чья-то рука бесцеремонно усадила меня, губ коснулся пластиковый стаканчик.
— Пейте, — прозвучал приказ.
Пить хотелось безумно, но я не спешила. Пусть думают, что я еще не пришла в себя.
— Пейте, это вода, — повторил незнакомый мужской голос.
Я выпила воду, пролив часть на себя, и уже собиралась свалиться обратно, но жесткая рука удержала меня, а мужской голос, на этот раз уже хорошо знакомый, проговорил:
— Нет, только не это. Вам недавно сделали укол, так что скоро вы придете в норму, если уже не пришли и не разыгрываете нас. Прошу простить за наручники, но мне нужно, чтобы вы меня спокойно выслушали. Также прошу простить за ваше самочувствие — сначала мощное снотворное, затем не менее мощный нейтрализатор, но ситуация не терпит отлагательств. Agere sequitur esse[11].
Я открыла глаза — притворяться дальше не имело смысла. Передо мной стоял Советник собственной персоной, а его горилла в коричневых ботинках крепко удерживал меня.
— Джамал, отпусти барышню, — приказал Майер.
Железная хватка, сковывающая мою руку, разжалась.
— Где я нахожусь? — хриплым после лекарств голосом спросила я.
— Хм, это так важно? В сумасшедшем доме.
— Почему?
— Хм, а почему бы и нет? Хорошее место для конфиденциального разговора, здесь нам никто не помешает. Мне — сказать все, что я хочу вам сказать, а вам — спокойно меня выслушать. Но сначала позвольте полюбопытствовать: почему вы пренебрегли приказом начальства и продолжили расследование? Желание проявить себя? Продвинуться по карьерной лестнице? Или вы действительно имеете к Андрею Крылову что-то личное? Или все вместе?
Я молчала.
— Не хотите отвечать? Ладно, не важно. Важно другое — почему вы все время оказываетесь на шаг впереди нас. И почему Крылов нисходит до разговора с вами. Да-да, только вы удостоились такой чести.