— Где она? — метнулась я к проходившей мимо медсестре.
— Не знаю, — удивленно посмотрела та на мое запыхавшееся лицо. — Наверное, перевели на другое отделение. Надо спросить у доктора.
— А он где?
Девушка махнула рукой в конец коридора на дверь с надписью «ординаторская». Под ее озадаченным взглядом, я ринулась туда. Ну что ж, вот я и дождалась повода вцепиться в куцую бороденку местного эскулапа.
— Где Вероника Иртеньева? — ворвавшись в комнату, выпалила я.
Доктор, говоривший по телефону, буркнул в трубку «я перезвоню», нацепил на физиономию скорбную мину и важно изрек:
— К сожалению, Вероника скончалась.
— К черту! — заорала я. — Вы знаете, о какой Веронике я спрашиваю! Не о той, которая уже почти два месяца покрывается инеем в холодильнике больничного морга, а о той, которая еще сегодня утром лежала в палате! Живая!
— К-какого морга?
От волнения он даже заикаться начал.
— Доктор, хватит придуривать! Я все знаю! И поверьте на слово, в моей власти устроить вам дальше такую жизнь, что сами будете мечтать о больничном морге. И никакие благодетели не помогут. Они далеко, а я тут. Где та девушка, которая лежала в боксе под именем Вероники Иртеньевой?
Доктор задумчиво щипал бороденку, оценивая опасность. С одной стороны, его наверняка предупреждали о том, чтобы держал язык за зубами, но с другой, разъяренная фурия в моем лице кружила вокруг него прямо здесь и сейчас. И грозила неприятностями. Близкими и вполне конкретными.
— Ее сегодня забрали. Куда — не знаю. Правда, не знаю.
— Когда?
— Вы опоздали на час.
Разбитая и уставшая, я поплелась к машине, раздумывая по пути, что делать дальше. На душе было пусто и гадко. Вряд ли мне когда-нибудь представится возможность увидеть Андрея. Скорее всего, я так и не узнаю о его дальнейшей судьбе и уже не смогу помочь ему. Но что-то подсказывало мне, что это еще не конец. А раз не конец, значит, надо действовать. Но самое большее, до чего я смогла додуматься, — это позвонить шефу и рассказать обо всем, не забыв, про запертых в подвале Егора с Советником.
Вспомнив их взаимные «симпатии», я кисло улыбнулась. У них будет достаточно времени, чтобы выразить друг другу свои чувства.
День шестой
Снежная королева
И вновь меня разбудил надрывный звонок.
Я опустила руку и пошарила под кроватью. Пусто. Пока я недоумевала, куда мог запропаститься мой смартфон, звонок неожиданно заткнулся. Я облегченно перевернулась на другой бок, но заснуть не успела — очередная душераздирающая трель сорвала меня с кровати. С трудом сообразив, что надсаживается вовсе не мой мобильник, а пережиток века минувшего — городской телефон, я поплелась в коридор.
— Да, — буркнула я, не открывая глаз.
— Мне надо с вами поговорить, — взволнованно сообщила трубка.
Я зевнула. Голос знакомый, но спросонья я никак не могла сообразить, кто домогается меня в такой час.
— Это Константин Верховский.
Вот уж сюрприз! От неожиданности мои глаза раскрылись.
В коридоре темень, за окном глубокая ночь.
— Сколько времени? — спросила я, переступая с ноги на ногу на холодном полу.
— Почти три. Прошу прощения, но дело не терпит отлагательств.
Черт! Я спала всего три с половиной часа! Неудивительно, что голова не варит, а глаза слипаются. Какие уж тут дела, тем более, безотлагательные. Но Верховский, словно почувствовав мое состояние, нашел, чем меня заинтересовать.
— Я видел Крылова, — быстро сказал он, опасаясь, что я положу трубку. — Вас еще интересует его судьба? Тогда я вас жду, я сижу на скамейке возле вашего подъезда.
— Ладно, сейчас выйду, — буркнула я, сдерживая очередной зевок.
Джинсы, кеды, плеснуть воды на сонную физиономию, мобильник… Куда, к черту, делся мой мобильник? Ах да, он же вчера остался в кармане Джамала.
Поеживаясь от ночной прохлады, я вышла во двор. Шумный и суетный днем, теперь он отдыхал от дневной суматохи. Припаркованные машины сонно помаргивали глазками сигнализации. Лишь вокруг тусклого фонаря танцевали ночные мотыльки, да где-то вдалеке, бахвалясь перед сородичами, выл кот.
Верховского я заметила не сразу. Сгорбившись, он сидел на качелях рядом с песочницей. Доктор был жалок, он не только смотрелся старше своих лет, но и казался каким-то сильно потрепанным и нездоровым.
— Плохо выглядите, — заметила я подходя.
— Три операции за два дня. Длинные и очень тяжелые.