— Эй, куда это вы? — возмутилась я.
Они застыли на месте, удивленно переглянувшись, словно спрашивая друг у друга: «А эта еще откуда взялась?».
— Але, гараж? — я помахала им рукой.
— Ладно, ты иди, — наконец сказал Егор Верховскому и уселся обратно на диван.
Доктор послушно направился к выходу.
— Все хотела спросить, почему у тебя такой странный позывной — «Жумар»?
Я сказала первое, что пришло в голову. Разговор следует начинать издалека, чтобы потом использовать фактор «внезапности», — так нас учили.
— А ты знаешь, что это такое?
— Конечно. Штука такая для подъема по веревке.
— А я вот не знал. И на тестировании в учебке ляпнул, что это приветствие французских коллаборационистов.
Я округлила глаза:
— Коллаборационистов?!
— Тут ведь как… Если не знаешь, отвечать надо быстро, уверенно, не задумываясь, авось прокатит. Не прокатило. С тех пор и приклеилось.
Егор нетерпеливо поерзал, и я его пожалела.
— Ладно уж, пошли, — сказала я, вставая.
Зря пожалела, наверное. Коктейли здесь вкусные. Когда еще удастся посидеть в таком заведении, еще и с таким красавцем.
— И куда это ты так рвешься? — спросила я по дороге.
— Довершить то, что не удалось сделать с первого раза, — уверенно ответил он.
— Ты хочешь убить ее? Или его? Или обоих?
— Этот мальчик так важен для тебя? Почему? Он все равно уже не сможет стать полноценным человеком, ты же видела подопытных Верховского. Это не жизнь, по-моему. Он нужен им, чтобы вытащить ее из комы, — Егор выделил голосом «ее». — Его смерть даст нам лишь отсрочку. Сделали этого, сделают и других.
Полноценным? Ха! Да это все остальные люди по сравнению с Андреем выглядят «неполноценными»! Но, похоже, Верховский не стал просвещать Егора о своих шалостях. Я тоже не спешила.
— Значит, только ее. А если прав Советник и без нее мы не сможем существовать? Если мы крысы?
— Нет, мы не крысы. Все совсем не так, как тебе рассказал Майер.
— Но «Вселенная-25»…
— Что «Вселенная-25»? Да, был такой эксперимент, результатами которого каждый манипулирует в своих интересах как хочет.
Егор замолчал, потом выругался, мотнув головой.
— Мы не крысы, — повторил он. — Но нас очень долго и старательно подводят к их уровню. Человечество деградирует. И в этом повинны Советник и его хозяева. Именно они ставят человечество в такие условия, что люди вынуждены тратить все свои силы на выживание, именно они низводят нас до уровня животных. Сначала они отняли у нас знания, потом переписали нашу историю… Нам досталась на редкость щедрая планета. Климат, плодородные почвы, обилие чистой воды, растений… Здесь все могли бы быть счастливы, но нет. Большинство… Подавляющее большинство здесь борется за жизнь. Еще немного, и борьба будет проиграна. Я тебе все расскажу, обязательно, а сейчас просто доверься мне.
Всю дорогу мы молчали. Иногда я поглядывала на сосредоточенный профиль Егора. Для него все было просто — есть враг, ясный и понятный, на которого можно свалить все беды. И до которого можно добраться, чтобы уничтожить. И ни единого сомнения в своей правоте.
Остановив машину возле моего подъезда, Егор молча провел рукой по моей щеке.
— Не мешай, очень тебя прошу, не мешай мне, — тихо сказал он.
Светало. На горизонте показалась узкая малиновая полоска. Начинался новый день.
Дома я вскипятила чайник, приготовила бутерброд, но поняла, что устала настолько, что съесть его не смогу. Снова разболелась рука. Запив таблетку обезболивающего прямо из бутылки с водой, я, не раздеваясь, растянулась на кровати.
Нет ничего хуже бездействия в то время, когда за твоей спиной готовятся действовать другие. Как же мне хотелось, чтобы сегодняшний день, словно видеоролик, промотался вперед до самого позднего вечера, когда все уже будет кончено.
Я проснулась с ощущением, что скоро произойдет нечто важное. Впервые за последние дни меня не разбудил телефонный звонок, и впервые во сне не пришел Андрей.
Солнце бесцеремонно заглядывало в окна, заливая комнаты густым желтым светом. Детские крики, гудки автомобилей, собачий лай, скрип качелей врывались в открытое окно.
Я поплелась на кухню и сварила себе кофе. Есть не хотелось, но надо, надо — иначе потом не будет сил. Что-то внутри меня подсказывало, что силы мне сегодня понадобятся. Насильно запихнув в себя йогурт и разогретый в микроволновке вчерашний бутерброд, я вновь прислушалась к себе. Ощущение чего-то важного не только не ушло, наоборот, оно усиливалось с каждой минутой.