— Служба безопасно дважды тщательно прочесала объект, поэтому не вижу особого смысла… — осторожно начала я, думая, что опять вызову шквал недовольства, но Советник впервые кивнул и переключил внимание на мое начальство.
— Товарищ полковник, как вы оцениваете действия старшего лейтенанта?
Не меняя выражения лица, шеф скучным голосом выдал казенную скороговорку:
— Старший лейтенант Уманская зарекомендовала себя как ответственный и компетентный работник. Несмотря на то, что это ее первое самостоятельное дело, она справляется с поставленной задачей.
— Может, стоит ей в помощь дать более опытного напарника? Experimenta est optima rerum magistra[1].
Впервые в вопросе Советника промелькнули человеческие нотки и неподдельная заинтересованность. Странное дело, но, похоже, его настроение улучшалось с каждым сказанным словом. С чего бы это?
— Кстати, кто еще с вами работает по делу? — вдруг резко обернувшись в мою сторону, спросил Советник.
Я не сразу поняла, что вопрос адресован мне. Вот же, подловил в тот момент, когда я задумалась и отвлеклась. Так нельзя, быстро соберись, — сказала я себе и сразу почувствовала, как напрягся шеф. Такой простой вопрос, но почему же шеф считает его опасным? «Не глупи», — вспомнила я наставления Ремезова перед аудиенцией. Постараюсь, Антон Владимирович. Постараюсь.
— Непосредственно со мной работает один из лучших и опытнейших оперативников отдела Александр Демин, — неторопливо начала я, взвешивая каждое слово. — Оперативники, ведущие наблюдение, также являются высококвалифицированными и опытными работниками. За информационное обеспечение отвечает Леонид Ганич — начальник группы информации.
— Это все?
— Да, все.
— Excellenter[2]. В самое ближайшее время я собираюсь подключить к поискам свою группу. Я вас больше не задерживаю.
Бесшумно открылась дверь, за которой возник наш безмолвный провожатый. Под дверью он подслушивал, что ли? Теми же длинными коридорами мы направились к выходу.
— Как прошло? — спросил Егор.
Потягиваясь и зевая, он вылез из моего «Рено». Шеф махнул рукой своему водителю, дождался, пока тот принесет из машины бутылку минералки, и жадно присосался к горлышку. Опустошив бутылку, полковник шумно выдохнул, смочил остатками воды затылок и только тогда ответил:
— Неплохо. Во все расставленные для нее ловушки Анна угодила.
— Какие еще ловушки? — оторопела я. — И что значит — «расставленные для нее»? Да он даже не знал, кто я такая! Секретаршей обозвал, за дверь выставить собирался…
Егор улыбался, а шеф продолжал пыхтеть и отдуваться как после долгого спарринга в тренажерном зале.
— Знал. Все он про тебя знал. Наверняка перед беседой ему вот такое досье на тебя подготовили, — ласково сказал Егор, широко разведя руки.
Я возмущенно фыркнула.
— Девочка моя, — устало произнес полковник. — Ты попалась на самую простую манипуляцию. Обозвав тебя «секретаршей» и попытавшись выдворить из кабинета в самом начале разговора, Советник вывел тебя из равновесия. В результате — ослабленное внимание, излишняя эмоциональность в разговоре, повышенная нервозность. Ошибки с твоей стороны были обеспечены.
Я почувствовала, как стыд краской разливается по моим щекам. Как же я не поняла сразу! Ведь всем этим психологическим штучкам меня обучали. Натаскивали и вбивали в подкорку не один год. И как самой скрытно воздействовать на людей, и как распознать скрытые манипуляции, и как противостоять им. И куда только делись все знания и умения в один момент?! Более того, теперь, когда мне сказали об этом, я удивлялась, почему не поняла, что моим поведением управляют. Ведь все признаки были налицо — чрезмерный, ничем не обоснованный разнос, построенный исключительно на эмоциях, без единого аргумента, и настоящая психологическая агрессия со стороны Советника. И свои чувства при этом — неловкость, обиду, желание оправдаться.
Словно прочтя мои мысли, шеф сказал:
— Ты не могла допустить, что столкнешься с таким в Кремле, поэтому и попалась. Однако, чем выше ставки и серьезнее люди, тем коварнее их методы.
— Я сильно подвела вас?
Эти слова дались мне нелегко.
— Ничуть. Ты справилась отлично.
— Но… Получается, вы заранее просчитали этот разговор и мое поведение?
Полковнику удалось меня удивить.
— Скажем так, на сто процентов я не знал, но нечто подобное предполагал и был готов к такому повороту. Мне хотелось как можно дольше сохранить в тайне от Советника участие Егора в этом деле и наше внимание к Санаторию. Сейчас у нас есть фора. Хоть и небольшая, но есть. Я доволен. Будь довольна и ты.
Так вот зачем я была нужна — отвлечь внимание от Егора. А я-то, дуреха, размечталась — первое самостоятельное расследование, лидерство в тандеме... Нет у тебя ни расследования, ни тем более лидерства, — с горечью подумала я. — Ты даже не фигура в этой игре, ты всего лишь занавес, за которым разворачивается действие.
— Ну что ж, теперь Советник уверен, что дело ведет неумеха с самомнением, и может расслабиться, — я невесело усмехнулась.
Я ожидала, что они улыбнутся, но вместо этого Егор сказал:
— Не обижайся. Вот представь, что Антон с самого начала объяснил тебе все расклады. А тут Советник со своими расспросами. Смогла бы ты выдержать психологическую атаку, не выложив всего, что знала? Поэтому от тебя многое и скрыли.
— Ясно.
— А теперь представь, что расследование я поручил не тебе, а, допустим, Демину, — вступил в разговор шеф. — Смог бы Демин выдержать агрессию Советника?
— Думаю, да.
— Возможно, что и смог, — кивком подтвердил мое мнение шеф, — но тогда у Советника была бы уверенность, что мы что-то скрываем. Однако после сегодняшней беседы благодаря тебе он абсолютно убежден, что у него все под контролем. В этом деле ты была предпочтительнее более опытных сотрудников по всем параметрам.
— И что теперь? Вы снимете меня с дела?
— С чего бы? Нанесешь визит Верховскому, я обо всем договорился. И немедленно!
Мне захотелось напомнить шефу его же приказ держаться от Санатория подальше, но я благоразумно промолчала — начальство передумало. Бывает. Но немедленно все равно не получилось — пришлось заехать домой переодеться. Не могла же я испортить дальней поездкой единственный хороший костюм. К тому же переодеться советовал и Егор.
Верховский, по словам Егора, несмотря на свою отнюдь не брутальную внешность измотанного наукой сухаря, являлся большим любителем прекрасного пола. Правда, связи он заводил с трудом — был робок с женщинами, да и на длительные отношения у него не хватало ни характера, ни времени. Так что общался он исключительно с особой категорией дам, дарящих свою благосклонность отнюдь не даром. Но перед красивыми молодыми женщинами млел по-прежнему. Отсюда и совет — выглядеть если не эротично, то хотя бы по-женски привлекательно, то есть никаких разношенных кроссовок и мешковатых свитеров. Размякнет, потеряет бдительность, чего-нибудь да скажет интересное, — подытожил Егор. — А ты держи ушки востро.
Шеф с Егором уехали, а я отправилась домой.
Нет уж, эротично выглядит пускай кто-нибудь другой — внимание ловеласа- профессора, к тому же занимающегося безумными экспериментами, мне совсем не льстило. Хватило пялящихся на мои коленки юнцов.
После недолгих сомнений костюм был заменен обтягивающими летними брючками с цветастой блузкой, лодочки уступили место босоножкам, а черный портфель — легкому рюкзачку. В рюкзачок отправились пара наскоро слепленных бутербродов и термос с крепким кофе. Кто знает — будет ли возможность перекусить на трассе.
По дороге к Санаторию я попыталась поразмышлять о визите к кремлевским небожителям, но вскоре мне это надоело, тем более что ни к каким выводам я так и не пришла. Я включила радио. «РБК» с новой силой пугал радиослушателей небывалым экономическим кризисом, обещавшим погрузить мир в средневековье, «Эхо Москвы» стращало кровавой диктатурой, «Маяк» опасался терактов и переворота в Ватикане. Было бы что там переворачивать… И даже некий развлекательный канал вместо своеобычной попсы вдруг начал вещать о том, что в скором времени земной шар захлестнет цунами, а Лос-Анджелес исчезнет с карты Земли. Неужели кто-то слушает эту чушь?