Егор настолько разошелся, что посетители с соседних столиков удивленно поглядывали в нашу сторону.
— Тише, — прошептала я.
— Но и у нас прорывов больше не было, — продолжил Егор успокоившись. — До последнего момента. Диск, полученный Верховским от Советника, — это прорыв. Это кардинально новое. И опять ученый получает готовую информацию, превосходящую сегодняшний уровень мировой науки. Резонный вопрос — откуда дровишки? Потому как неоткуда этой информации взяться. Более того, сейчас они даже не скрываются — ведь Советник лично передал диск доктору. Почему они вышли из тени? Что за срочность? Что произошло в последние два месяца, что они вынуждены вмешаться? Видимо, игра идет по-крупному. И хочется надеяться, идет не по их сценарию.
От избытка информации и выпитого вина у меня кружилась голова. С трудом собрав мысли, скачущие по разным этажам моего сознания, я спросила:
— Но если они такие всемогущие, если им доступны знания, которые не доступны нам, то зачем они прибегают к нашей помощи? Зачем им Берлинг, Борсук, Верховский? Почему они сами не могут сделать то, что требуют от других?
— Есть у меня версия, — помолчав, ответил Егор. — Не столь они и всемогущи, какими хотят казаться. Существуют ограничения и для них. Но об этом надо или говорить подробно, а сейчас уже поздно, или не говорить вообще.
Однако, я была уверена, что сейчас он скормил мне полуправду, вернее, часть правды. Показал лишь верхушку айсберга. А сам айсберг в виде большой и наверняка неприглядной тайны теряется в темных глубинах истории. Откуда я это знала? Женская интуиция.
* * *
Ночью мне опять приснился Андрей. Уже без своих ужасных бинтов и в обычной одежде, но почему-то босиком. Он опять что-то говорил мне, но я слышала только одиночные слова, отказывающиеся складываться в связные предложения.
Я беспомощно разводила руками и кричала ему: «Я не понимаю тебя! Я не понимаю!»
Он грустно улыбался, а я сквозь сон чувствовал свою беспомощность. Не оправдала, подвела. Он стал удаляться от меня, и тут наконец-то я хоть что-то расслышала. Это были два слова: «нет времени». У нас совсем нет времени.
[1] Опыт — лучший учитель. (лат.)
[2] Отлично. (лат.)
[3] Arne Carl-August Beurling (1905-1986)
День четвертый. Противостояние
И вновь меня разбудили два звонка, прозвучавшие одновременно. Бормоча проклятия — тапки опять забились под кровать — я бросилась босиком к двери. На лестничной площадке в своей неизменной кожаной куртке стоял Егор. Непринужденно прислонившись к стене, он крутил на пальце брелок с ключами от моей машины. Выглядел мой напарник вполне отдохнувшим и даже где-то довольным.
И чем это он ночью занимался, что теперь лоснится как кот? Говорил, что машина ему нужна для работы… Впрочем, не мое это дело.
Мобильник по-прежнему надрывался где-то в дебрях квартиры. Я зло уставилась на Егора, тот вопросительно поднял брови.
— Ну? — рявкнула я. — Что за трезвон? Тебя же уже пустили.
— А это не я, — хмыкнул Егор. — То-то я удивляюсь, почему ты трубку не берешь.
Чертыхнувшись в очередной раз, я ринулась на поиски смартфона. Вот он, на коврике рядом с тапками.
— Спишь? — голосом шефа осведомился смартфон. Полковник в отличие от Егора с утра был хмур. — Сейчас Егор к тебе зайдет…
— Уже, — также хмуро ответила я.
— Что уже? — не понял шеф.
— Уже зашел.
— Молодец, — одобрил шеф. Спросонья я не поняла, кого он похвалил — меня или моего гостя. — Сегодня ты мне не нужна, но будь на связи. Можешь помочь Егору, если он не против.
Помочь ему, значит. Если он не против. Значит, командует теперь он. И не только командует, но еще и может быть против.
Я недовольно уставилась на Егора. Тот, как ни в чем не бывало, положил ключи на стол, помахал мне рукой и, бросив через плечо банальное «я позвоню», ушел.
Ну что ж, раз у всех свои дела и я никому не нужна, то почему бы и мне не заняться своими — удовлетворить вчерашнее любопытство. Другого момента может и не быть.
Я быстро натянула джинсы с легкой курточкой, наскоро хлебнула кофе и уже собиралась выскочить за дверь, но что-то удержало меня. Удивляясь себе, я вернулась в комнату и достала из ящика стола свой пистолет. Мне, как и любому сотруднику отдела, положено табельное оружие. Но мы не носим его постоянно, берем только в исключительных случаях. Все последние дни я не чувствовала необходимости в нем. Почему же сейчас я вспомнила о нем? Там, куда я собираюсь, оружие мне не понадобится. И все же... Покопавшись в себе и не найдя ответа, я мысленно пожала плечами и положила пистолет обратно.
* * *
Больничный морг расположился в подвале главного хирургического корпуса. Попасть в него можно было двумя путями: по старой, требующей капитального ремонта лестнице в торце длинного коридора или на столь же древнем, лязгающем и дребезжащем, грузовом лифте. Я выбрала лестницу.
Опираясь на ветхие, отполированные многолетними прикосновениями лестничные перила, я спустилась в подвал. Впереди начинался длинный безлюдный коридор с тусклыми лампами дневного света и выкрашенными до половины зеленой краской стенами. И мертвая тишина вокруг, — усмехнулась я пришедшему в голову расхожему клише.
Частично содранный линолеум на полу выставлял напоказ серые бетонные плиты. Стены и потолок хранили застарелые потеки, пыльные лампы подслеповато помаргивали, издавая тонкое, жалобное жужжание. Похоже, что небогатое финансирование, спускаемое сверху на здравоохранение, до этого пристанища мертвых не доходило никогда, заканчиваясь выше — на лечебных этажах. Что ж — живым деньги нужнее.
Использовался этот подвал, как и любой другой, для хранения старых ненужных вещей, выбросить которые было жалко. Слева вдоль стены громоздились шкафы с покосившимися дверцами, рядом с ними приткнулись обшарпанные коробки от оборудования. Справа, возле шеренги дверей с черным оконным провалом в верхней части, оставался узкий проход. Лишь за одной дверью с надписью «лаборатория» виднелся неяркий желтоватый свет.
Как я ни старалась не привлекать внимание к своему визиту, мои шаги в тишине этого царства мертвых прозвучали гулким набатом. Из лаборатории выглянул толстый лаборант в неряшливом халате, небрежно накинутым на мятую клетчатую рубашку, и вопросительно уставился на меня.
— Вы кого-то ищете? — отнюдь не дружественно осведомился он.
— Да, — кивнула я. — Морг.
Флегматично взглянув на мое удостоверение и выслушав мой не слишком связный рассказ, лаборант проводил меня до дверей морга, поковырялся в замке и впустил в помещение.
— Патологоанатома сейчас нет, но вы можете его подождать здесь.
Здесь — это значит на старом замызганном стуле возле заваленного бумагами письменного стола.
— Да, — я постаралась придать своему голосу уверенность, — мы с ним договорились, что если его не будет, я смогу сама осмотреть труп.
Лаборант пожал плечами всем своим видом показывая «делайте что хотите — меня это не касается» и, порывшись в шкафу, выдал мне одноразовый бумажный халат и перчатки.
— Холодильник там, — он неопределенно махнул рукой в сторону закрытой двери. — Здесь в шкафу медкарты, — еще один взмах руки в противоположную сторону. — Когда закончите — скажете, я буду в лаборатории, — буркнул он напоследок и ушел.
Оставшись одна, я ринулась к холодильнику. Осмотрелась, пытаясь соотнести увиденную вчера на записи картинку с действительностью. Так. Прозекторский стол находился слева от Андрея, значит, он стоял вот здесь. Я встала на его место, нашла замеченную вчера на записи ячейку и потянула дверцу на себя.
Это была девушка. Молодая и, наверное, очень симпатичная в жизни. Русые волосы, тонкие и нежные черты лица. Ладная фигурка. Пули изрешетили всю правую половину ее тела. Даже мне, человеку далекому от медицины, было ясно: выжить с такими ранениями вряд ли возможно. На животе виднелись выходные отверстия. Значит, стреляли сзади и чуть сбоку.