Сфотографировав тело, я отправила фотографии Ганичу с пометкой побыстрее разобраться с живыми, мертвыми и полумертвыми девушками. Хотя я и так была уверена в результате.
Решительным шагом я отправилась на отделение. Но не успела я подняться на третий этаж, как меня догнала информация от Ганича. Все-таки он действительно гений! Потому что сделал то, о чем я и сама давно должна была догадаться — просмотреть записи «скорой». Десять минут потребовалось Леониду, чтобы перекинуть мне нужные данные: обе пострадавшие при стрельбе в концертном комплексе девушки на двух «скорых» были доставлены в одну и ту же больницу. Ту, где я сейчас и находилась. Из документов следовало, что Вероника Иртеньева получила многочисленные пулевые ранения спины, разрыв правого легкого, повреждения печени и правой почки, а Камилла Неве — пулевое ранение шеи и грудной клетки.
Но в больнице все было наоборот! Согласно медицинским картам, это заиндивевшая мисс Неве с многочисленными ранениями туловища спала вечным сном в больничном морге, а Ника цеплялась за жизнь в отделении интенсивной терапии. Права была мать Вероники, материнское сердце не обманешь.
Но когда же произошла подмена? И для чего?
Я поравнялась со стеклянной стеной, за которой размещались палаты интенсивного ухода, попутно заметив, что в боксе Вероники, вернее, уже лже-Вероники, постоянно дежурит медсестра. В других боксах личных сиделок не было.
В кармане моей врачебной куртки опять звякнул телефон — Ганич прислал все, что смог найти по мисс Неве к этой минуте. Я вернулась на лестничную площадку, нашла укромный уголок и занялась чтением.
Итак, Камилла Неве, гражданка Великобритании, паспорт номер такой-то, действительно пересекла границу РФ 22 июня. Виза в порядке. Цель визита — концерт Иннокентия Давыдова. Номер люкс в той же гостинице, что и у Давыдова. Обратный билет в Лондон на 25 июня. К сожалению, на этом сведения о Камилле Неве заканчивались. Больше ничего наш гений пока не нашел. Конечно, были еще странички мисс Неве в Инстаграмме и Фэйсбуке, на первый взгляд кажущиеся вполне правдоподобными, но их Ганич наградил презрительным эпитетом «липа». Некто, сварганивший эту халтуру на скорую руку, явно не думал, что ему придется иметь дело с нашим доморощенным гением. Встречались и другие упоминания о Камилле, но для реальной девушки сведений в интернете было крайне мало, из чего наш Леонид сделал вывод: мисс Неве попросту не существует. Это фантом.
Ганич переслал мне копию ее паспорта. На меня глядело симпатичное личико с темными волнистыми волосами и выразительными черными глазами. Затем пришло смс: «Извини, но это пока все. Для идентификации личности не хватает данных».
Значит, придется их добыть.
Повертевшись на месте в поисках вдохновения, я решительно направилась к стоящей у стены тележке с бутылками физраствора. Схватив парочку бутылей и натянув маску на физиономию, я изобразила крайнюю степень занятности и заглянула в интересующий меня бокс.
— Вас зав отделением просил зайти, — быстро протараторила я, не забыв при этом важно добавить «срочно!».
Как только палата опустела, я была уже там и быстро прикладывала пальцы лже-Вероники к бутылке.
Чем это здесь пахнет?
В боксе витал знакомый, но совсем небольничный запах — смесь благовоний и свечного воска, более уместный в каком-нибудь восточном ашраме. Откуда он здесь? Хорошо бы еще размотать бинты — посмотреть на лицо девушки, но я боялась возвращения медсестры — привлекать к себе лишнее внимание не стоило.
Быстрый взгляд на медкарту, лежащую на столе. Операция проведена 24 июня, хирург Залманов. Опять Залманов!
Теперь поскорее переправить бутыль в лабораторию.
Нацепив на физиономию настолько деловой вид, насколько я смогла это сделать, я решительно направилась к лестнице.
На площадке между этажами курили и сплетничали медсестры. Я уже собиралась пройти мимо, но услышанное заставило меня замедлить шаги.
— Представляешь, они ночью проводят какие-то ритуалы. Настоящая магия. Свечи, огонь, заклинания, — говорила высокая темненькая девчушка.
— Вам что-то нужно? — заметив меня, осведомилась другая, пониже и корпуснее.
— Ой, девочки! Вы так интересно рассказываете! Вы же с интенсивной, да? — затараторила я, изображая глупышку-медсестру. — У нас на отделении обсуждали ваши магические ритуалы, но я не поверила. Разве в больнице может быть такое? Я думала, доктор меня разыгрывает, клеится ко мне со своими небылицами. Неужели, правда? Неужели, кто-то верит в такие глупости?
— Когда медицина опускает руки, и не в такое верят, — назидательно заметила высокая. — Полтора месяца комы — тут во все поверишь, лишь бы человека вернуть. Это я про родственников.
— И разрешают?
— Разрешают, — подтвердила медсестра. — С этой пациенткой вообще все разрешают. Только родственников не пускают.
— Значит, это не родственники ритуалы устраивают? — удивилась я.
— Нет.
— А кто же тогда?
— Откуда нам знать — кто? Нам не сообщают, — огрызнулась низенькая. — Если ты такая смелая, можешь сама у главврача поинтересоваться. Вряд ли эти спектакли по ночам закатывают без его одобрения.
— Иди-ка ты лучше работай, — поддержала ее высокая.
— Сами бы лучше шли работать — курение вредно для здоровья! — бросила я им и побежала вниз по лестнице.
Я спустилась в сад и выбрала скамейку поновее (да, это не Санаторий!) и подальше от народных троп, где мне никто не смог помешать. Уселась, подставив лицо теплому летнему солнцу. Редкие прохожие не обращали на меня внимания — перерыв у сестрички, пусть позагорает девушка, лето же.
Вообще нечасто нам, как, наверное, и медсестрам, выпадает такая радость — полчаса ничегонеделания при исполнении. Но эти полчаса, проведенные на лавочке в больничном сквере, пока я дожидалась курьера из отдела, не прошли даром. Многое удалось обдумать и уложить в голове. В результате этих размышлений, я решила оставить бороденку доктора из интенсивной терапии на потом, а сейчас вплотную заняться хирургом Залмановым. Ведь именно он был следующим звеном после «скорой».
Итак, решено.
Сунув бутыль физраствора примчавшемуся оперативнику, я отправилась в Первое хирургическое отделение.
— Доктор Залманов здесь больше не работает, — строго ответила мне молоденькая медсестра. — Вы разве не знали?
Откуда, радость моя?
— А вы случайно не в курсе, где его можно найти?
— Случайно в курсе, — также строго ответила она. — Он на Третьей хирургии.
И где эта Третья хирургия? Я пробежалась взглядом по табличкам на стене — здесь только Первая и Вторая, и никакой Третьей. И не спросишь ведь ни у кого — раз на мне эта голубенькая медицинская «пижамка», значит, я здесь работаю. А раз я здесь работаю, значит, и сама должна знать, где эта Третья хирургия.
Поблагодарив девчушку, я отправилась в вестибюль. Пора заканчивать с моим маскарадом.
Перед доктором Залмановым я предстала уже в своем нормальном виде и нормальном качестве.
В отличие от Первого и Второго хирургических отделений, где проводились серьезные операции, Третья хирургия занималась вещами несерьезными и малооплачиваемыми, а зачастую еще и крайне неприятными и грязными.
Располагалось отделение в старом и, пожалуй, самом ветхом корпусе больницы. Лечились здесь в основном маргиналы, ибо «скорые» по негласному распоряжению свозили сюда со всего города мигрантов без документов, бомжей и пьяниц. И трудились здесь либо совсем молодые врачи, только начинающие набираться опыта после медицинских вузов, либо дорабатывали до пенсии те, кто для серьезной врачебной работы уже не годился. Молодежь правдами и неправдами пыталась вырваться из этого отделения, и у некоторых это даже получалось, а доктора, переведенные сюда из других подразделений, считали, что им выписан волчий билет.
Именно так и чувствовал себя доктор Залманов — человеком с волчьим билетом. А еще жертвой грандиозной несправедливости. На его карьере был поставлен большой и жирный крест, хотя главврач и клялся ему, что это временная мера. Но, как известно, нет ничего постояннее временных мер.