От услышанного моя голова шла кругом, слова возмущения рвались наружу:
— То, что вы говорите, ужасно. Нет, это не может быть правдой! Я вам не верю! Мы не крысы! В мире много хороших, умных, добрых, бескорыстных людей. А как же герои, идущие на смерть за Родину? Как же матери, ради счастья своих детей готовые на все? И неправда, что люди не ищут смысл, в мире есть ученые, философы, писатели. Художники и поэты…
Советник грустно смотрел на меня. В его взгляде читались сожаление и снисходительность… Лично ко мне? К человечеству? И нечто еще, что я никак не могла ухватить. Я бы сказала, что такими глазами смотрят на безнадежно-больного человека, для которого все потеряно, но которому не решаются об этом сказать. Но ведь мы не безнадежны?
— Хотел бы я, чтобы это не было правдой, — произнес он. — В мышином раю поначалу тоже не все мыши были агрессорами, изгоями и деградантами. Большинство были обычными нормальными животными. Человечество не достигло стадии полного вырождения, но, к сожалению, уже прошло ту стадию, когда все люди остаются людьми.
— Если это так, то сколько у нас осталось времени?
— По нашим расчетам лет сто пятьдесят — сто семьдесят.
Всего-навсего сто пятьдесят лет. Я молчала, сраженная этими цифрами.
— Еще немного и будет поздно. Именно поэтому мы должны как можно скорее вывести нашу королеву из комы, для этого нам и нужен Крылов. Знания мировой закулисы, как вы часто пренебрежительно называете моих хозяев, значительно превосходят знания человечества, так как их достоянием стала вся информация, накопленная предыдущими цивилизациями. Она никуда не исчезла, просто у людей нет к ней доступа. Возвращать людей из мира мертвых умели практически все культуры, до вас дошли только отголоски этих событий — миф об Орфее и Эвридике, шумерский миф об Инанне. Другой вопрос — чего это стоило. Раньше эти способности развивались естественным путем — длительными тренировками, результатом которых становились определенные физиологические изменения в работе мозга. Это долгий процесс, а мы сейчас не можем ждать. Именно поэтому мы и обратились к Верховскому.
— Ничего не понимаю. Но если в научном плане вы настолько опережаете человечество, то почему не можете справиться самостоятельно, без помощи Андрея и Верховского? Абсурд какой-то.
— Мы не всесильны. Мы… вернее, некоторые из нас могут добыть любую информацию, считать ее из инфополя Земли, но среди нас нет ни ученых, ни хирургов, чтобы ей воспользоваться.
— А если ничего не получится? Что тогда?
Еще один вздох сожаления.
— Тогда придется в очередной раз начинать все сначала. Однажды, около сотни тысяч лет назад, размер человеческой популяции резко сократился до двух тысяч особей, ваши ученые знают об этом. Кто-то очень образно сказал об этом явлении, что человечество прошло через бутылочное горлышко. Виновниками такого резкого падения численности людей называют природные или космические катаклизмы, но это не так. Это и было началом нового мира, когда мы отобрали лучших из оставшихся и переселили их в Африку — в то время безлюдную, но крайне богатую землю с мягким и стабильным климатом. И на самом деле их было не две тысячи, а 1444.
— Вы сказали «мы получили человечество». Значит, себя вы к человечеству не относите?
Майер молча курил, он вовсе не спешил отвечать на вопрос, ответить на который, в общем-то, было довольно просто — либо коротким «да», либо столько же коротким «нет». Наконец, он медленно, тщательно подбирая слова, проговорил:
— Еще Новалис задавал вопрос: «Все ли люди на самом деле люди?». И сам же отвечал на него: «Очень может быть, что есть существа с человеческой внешностью, совершенно отличные от людей». Это сложный вопрос, как-нибудь в другой раз.
Советник откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Похоже, он устал. Но я не сдавалась — кто знает, когда еще представится возможность услышать подобные откровения.
— А что будет с Андреем после того, как он разбудит вашу спящую принцессу? Вы убьете его?
— Да помилуй Боже! — всплеснул руками Советник, просыпаясь. — Если он вам так дорог, забирайте его себе. Сделает дело — и свободен. За кого вы нас принимаете?
Мне показалось, что Советник говорил вполне искренне, но я нисколько не сомневалась, что после решения проблемы ни за мою жизнь, ни за жизнь Андрея никто не даст и ломаного гроша. Не то чтобы кто-то специально хотел ликвидировать нас, хотя и такой исход нельзя полностью исключать, скорее всего, потом на нас всем будет наплевать…
В комнату ворвался Егор, он был в синих джинсах и черной футболке, в ухе поблескивала кнопка гарнитуры. Выглядел он как человек, которого постигло жестокое разочарование или которому только что сообщили пренеприятнейшее известие.
— Песец смердящий! — выругался он. — Значит, она жива?
— Жива, — подтвердил Советник. На его костлявом лице заиграла язвительная улыбка. — И очень надеюсь, таковой и останется на долгие годы. А вы, похоже, просто убиты этой новостью?
Егор уже собирался ответить что-то хлесткое, но его отвлек телефонный вызов.
— Нашли Крылова! — бросил он мне через пару секунд. — Опять в морге!
— Что он там делает? — живо спросил Советник.
Егор смерил старика уничтожающим взглядом:
— Два дела — держит за руку труп и одновременно убирает одного за другим моих и ваших людей. Какое их двух занятий для него важнее — пока неизвестно.
Мобильник Егора опять издал короткое жужжание.
— Слушаю, Жумар, — ответил он моментально. Из динамика послышался звук выстрелов, видимо, Егор включил громкую связь. — Что там у вас происходит?
— Перестрелка с людьми Майера, — раздался встревоженный голос. — Мы попытались задержать объект. Есть потери. Наши — Цапля и Латыш. Со стороны противника — минимум трое.
Советник с нескрываемым любопытством прислушивался к разговору.
— Что Крылов?
Прозвучало еще несколько выстрелов.
— В морге. Мы закрепились на лестнице, не можем к нему подобраться. Пустили жука. Он показывает, что объект стоит возле трупа без движения.
— Попробуйте ампулу.
— Пробовали. И мы, и люди Майера. Там какой-то барьер, нарушающий законы физики: все, что летит в него, возвращается обратно. И я не сошел с ума, если ты об этом собираешься спросить.
— Нельзя допустить, чтобы люди Майера взяли Крылова. Стреляйте на поражение, — приказал Егор.
— Вы посылаете своих людей на верную смерть, — вмешался Советник. — Вам не взять его.
— Но и вам мы его не отдадим, — парировал Егор.
— Лучше отступите.
— Обойдусь без ваших наставлений, — огрызнулся Егор. — Вы не в том положении, чтобы раздавать советы.
— Вы глупец, Ракитин. Вы воюете на два фронта — с этим мальчиком и с моими людьми. Вы ничего не добьетесь, только напрасно положите моих и своих людей.
Опять послышались выстрелы и чей-то сдавленный стон.
— Прекратите! — закричала я. — Оставьте Андрея в покое! Как вы не понимаете, что мешаете ему. И пока вы ему мешаете, он будет воспринимать вас как помеху, и все сделает для того, чтобы ее ликвидировать. Как можно быстрее и эффективнее!
— А ведь девчушка права, — поразмыслив, заметил Советник. — Дайте-ка мне телефон, я отзову своих людей.
И дождавшись, когда Егор протянет ему мобильник, громко и четко произнес:
— Это Майер. Код один-четыре-четыре-четыре. Прекратите стрельбу. Ждите.
Выстрелы затихли, и в помещении повисла напряженная тишина. Советник крутил в руках очередную сигару, но поджигать ее не спешил, просто мял и крошил ее, чтобы чем-то занять руки — нервы сдали и у железного серого кардинала.
Егор, тихо выругавшись сквозь зубы, принялся мерить шагами помещение. Я его понимала. Мысленно он был вместе со своими людьми, в том самом больничном коридоре, и сейчас мучался от бездействия. Я тоже многое бы отдала, чтобы оказаться там. Я не знаю, что сделала бы, будь я там, но мне казалось, что я смогла бы помочь Андрею в этой патовой ситуации.