В данном разделе мистер Шоу излагает доктрины Манчестерской школы так, словно они неизбежны. Наверное, не стоит приводить все доводы по этому поводу на столь ограниченном пространстве, имеющемся в нашем расположении. Но вполне очевидно, что некоторый установленный государством минимальный размер заработной платы — альтернатива, хотя и не в полной мере, но всё же приемлемая.
Мечта о распределении в соответствии с качеством
На это теоретики воскресной школы могут возразить: «Почему бы не заниматься распределением в соответствии с качеством?» Тут так и представляешь, как Иисус (улыбка которого постепенно исчезала с каждым веком, когда попытки раз за разом отбросить его учение приводили к всё более и более глубокой катастрофе) сгибается от хохота. Не слишком ли идиотский проект — спорить об оценке добродетели деньгами? Лондонская школа экономики, надо полагать, существует как раз для того, чтобы разрабатывать экзаменационные листы с вопросами вроде такого: «Взяв денежную величину добродетели Иисуса за 100 %, а Иуды Искариота — за 0 %, укажите верные
величины для Понтия Пилата, хозяина Гадаринских свиней, вдовы, положившей последнюю лепту в коробку для подаяний, мистера Горацио Боттомли , Шекспира, мистера Джека Джонсон , сэра Исаака Ньютона, Палестрины , Оффенбаха , сэра Томаса Липтон , мистера Поля Чинкевалл , вашего семейного врача, Флоренс Найтингейл , миссис Сиддон , вашей уборщицы, Архиепископа Кентерберийского и общественного палача соответственно»! Или: «Ныне покойный Барни Барнат получал доход в три тысячи раз больше, чем английский крестьянин доброго нрава. Назовите главные добродетели, благодаря которым мистер Барнато превзошёл крестьянина в три тысячи раз; и покажите в цифрах ущерб, понесённый цивилизацией, когда Барнато впал в отчаяние и покончил с собой, разделив его показатели на тысячу». Идея воскресной школы с её принципом «каждому тот доход, который он заслужил», воистину, слишком нелепа для обсуждения. Гамлет избавился от них триста лет тому назад: «Если обходиться с каждым по заслугам, кто уйдёт от порки? Иисус остаётся непоколебимо практичен; а мы стоим, беззащитные, как дурни, как растяпы, как непрактичные фантазёры. В миг, когда вы попытаетесь свести идею воскресной школы к цифрам, вы обнаружите, что это приведёт вас к безнадёжному плану платить человеку за время; и в своём экзаменационном листе вы прочтёте: «Время Иисуса не имело ценности (он сетовал, что лисицы имеют норы, и птицы небесные — гнёзда, а ему негде приклонить голову). Время доктора Криппен стоило, как утверждают, триста пятьдесят фунтов в год. Критически разберите такое положение дел; и, если Вы не согласны с его правомочностью, оцените в фунтах, долларах, франках и марках, какова должна быть их повремённая заработная плата». Вы можете сказать в ответ, что вопрос этот дурно пахнет и что вы отказываетесь на него отвечать. Но найдутся ли у вас возражения на вопрос, скольки минутам букмекера равняется стоимость двух часов астронома?
Здесь мистер Шоу становится предельно забавен; и мы почти расположены посмеяться вместе с ним. Жизнь — не воскресная школа, но поле боя; и конфликт между эволюцией и этикой ещё не решён окончательно в пользу последней. Кое-кто из нас даже готов полагать, что этого не случится никогда. Ибо прогресс, сделавший этику возможной, есть результат эволюционных изменений, а результатом этики (при проверке её законами эволюции) являются определённые способы противодействовать изменению и вызывать стагнацию общества.
Посредственность неизбежно выгодна для сохранения общественного порядка; и это создаёт причину для атрофии человеческих достоинств. Искусственной альтернативой войне стал спорт
весьма выхолощенная подмена! — точно так же, как религия лишилась азарта и страсти, когда на смену человеческим жертвоприношениям пришли символические подношения. Однако спорт лучше, чем ничего; и когда общество в опасности, его спасает спортсмен. Битва при Ватерлоо выиграна на спортивных площадках Итона; и те, кто бросается в бой на войне, свирепствующей ныне — крикетисты, гольфисты и футболисты: любители, не профессионалы. Тех, чьи умы забиты деньгами, торговлей и пивом, приходится призывать.
Живое распределение
В конце концов, нам приходится вернуться к вопросу, который вы могли бы задать в самом начале. Зачем обеспечивать человека жалованьем? Очевидно, чтобы поддерживать его жизнь. Поскольку не вызывает сомнений, что первое условие, благодаря которому он смог бы поддерживать свою жизнь, не порабощая никого другого, — в необходимости производить эквивалент необходимого ему для поддержания жизни, совершенно разумным будет удержать его от тунеядства теми же способами, которые мы применяем, дабы удержать его от убийства, поджога, подлога или любого иного преступления. В высшей степени глупо мириться с тем, кто ничего не делает; то есть пребывает в праздности, лени, и бездушен в делах с собой точно так же, как и в делах с нами. Даже если мы будем работать за него вместо того, чтобы (как это делаем мы) разъяснить ему всю систему нашей индустрии, с её чередованием конкурентных пиков сверхурочной работы и впадин безработицы, нам должно ещё накрепко воспрепятствовать ему считать тунеядство альтернативой; ибо в
результате он должен стать нищим и привести к нищете своих детей, если они у него есть; нищие же — раковая опухоль на сообществе, обходящаяся куда дороже, чем если бы она получала добротный уход как неоперабельная.
Иисус предложил нам гораздо большее, чем какое бы то ни было разделение.
Действительно, он заповедовал своим ученикам: «Творите дела свои ради любви; и пусть другие привечают, и кормят, и одевают вас ради любви». Или, как принято говорить сегодня, «за просто так». Весь человеческий опыт и все некоммерциализированные человеческие стремления указывают на это как на верный путь. Как говорили греки,
«сначала обеспечь себя доходом; потом берись за добрые дела». Все мы стремимся к самостоятельному заработку. Все мы знаем не хуже Иисуса, что если мы вынуждены заботиться о еде или питье на завтра, мы не можем думать о чём-то более благородном или жить более возвышенной жизнью, чем крот, существование которого от начала и до конца есть исступлённые поиски пищи. Пока общество не будет организовано таким образом, чтобы страх перед истощением можно было забыть столь же тотально, как сейчас — страх перед волками в столицах развитых стран, у нас не будет нормальной светской жизни. Действительно, вся притягательность нашей нынешней системы в том, что она освобождает от этого страха большинство из нас; но поскольку облегчение это производится бездумно и дурно, избранной кучкой паразитирующих на других нахлебников, охваченных вырождением (которое кажется неизбежной биологической расплатой за полный паразитизм) и разлагающих культуру и искусство государственного управления вместо того, чтобы их развивать, их чрезмерный досуг столь же порочен, как и чрезмерный труд рабочих. Так или иначе, мораль ясна. Две основные проблемы организованного общества — как обеспечить средствами к существованию всех своих членов и как избежать разграбления этих средств бездельниками — должны быть полностью размежёваны; а неудача в решении одной из них сама собой должна привести к осознанию другой и воздействию на неё. Мы все без какого-либо изучения более поздних экономических явлений не можем обладать присущей Иисусу психологической силой видения, что такие попытки обречены на провал; но перед нами жестокий факт, что это так. Единственные, кто цепляется ещё за вялое заблуждение, будто бы можно добиться правильного распределения, действующего без посторонних усилий — те, кто провозглашает некое революционное преобразование вроде национализации земель, которое само по себе может привести лишь к ещё более серьёзным проблемам, нежели распределение продуктов с этих земель среди всех индивидуумов данного общества.