Несомненно, существует универсальная традиция средств и результатов мистицизма, и мы вполне можем предположить, что у Иисуса, как и у других мистиков, был свой учитель; но в таком предположении нет надобности. Во время одного из экспериментов, проведённых мною с одним из наркотиков в одной из больниц центральных графств Англии, у экономки, входившей в число исследуемых, не было даже поверхностных познаний в истории или даже терминологии мистицизма; но она прошла транс за трансом в установленном порядке и описала свои переживания тем же языком, что и Лао-цзы, и Бёме, и Шри Сабхапати Свами, и все прочие, о которых она не знала ничего, кроме разве что имён.
Таким образом, одно из средств от зла жизни — работать с субъективным умом, развивая в нём независимость от чувств, очищая душу от бациллы иллюзий; и неважно, считаем мы этот путь наилучшим, а то и единственным, или же, напротив, относимся к нему как к обыкновенной навязчивой идее, ни у кого из тех, кто изучает сравнительное религиоведение, нет разумных поводов сомневаться, что этот путь отмечен, как минимум, одним из евангельских персонажей, называющимся исчерпывающим именем — Иисус.
Корень проблемы — стандартизация всеобщего добра и богатства в умах профанов. Эта иллюзия муссируется, главным образом, в жёлтой прессе, каковая пребывает в неизменной уверенности, что обладание покупными ценностями — единственное правильное желание людей. Потому бедняк приучается завидовать сварливому и раздражительному миллионеру, а не художнику, святому или атлету.
Лекарство от всех несчастий бедности — умение ценить подлинные сокровища.
Греки и китайцы процветали (последние процветают до сих пор) потому, что, обеспечив себя всем необходимым вроде зерна и вина, они отдавали избыток сил не производству той роскоши, что способна принести лишь мимолётное наслаждение, а творению прекрасного. Прекрасное стоит у дверей всякого, кто способен ценить его; а с ним приходит и счастье.
О глупцы! кто околдовал вас? Впредь не желайте иметь, но стремитесь быть!
Равное распределение
Когда мы встречаем, наконец, эту проблему лицом к лицу, на вопрос о пропорциях, в которых должен распределяться национальный доход, можно дать лишь один ответ. Все мы должны получать равную часть. Так было всегда; так всегда и будет. Действительно, доходы грабителей сильно менялись от личности к личности; различия заметны и в доходах их прихлебателей. Коммерциализация отдельных выдающихся дарований тоже приносила исключительные прибыли, прямо и косвенно. Те, кто наживался на аренде земли и ростовщичестве, относились экономически (хотя и не юридически) к категории грабителей и получали до абсурдности беспрецедентную выручку. Но в подавляющем большинстве зависимость дохода от индивидуальных особенностей не просматривается, ибо её до смешного трудно воплотить в жизнь. Пока есть способы убедить плотника, что судья сам по себе есть творение высшей природы, способное арестовать и даже предать смерти, мы можем выплачивать плотнику сто фунтов в год, а судье — пять тысяч; но зарплата одного плотника есть зарплата всех плотников; жалованье одного судьи есть жалованье всех судей.
Трудно спорить всерьёз с выводами мистера Шоу о том, что доля каждого члена общества должна быть одинаковой. Такое положение дел означает лишь, что всё самое редкое и прекрасное просто перестанет существовать. Даже если мы допустим (что является огромным преувеличением), что доход каждого человека будет равен пятистам фунтам в год, кто сможет носить жемчужное ожерелье ценой в сотни тысяч фунтов? Его денежная стоимость оказывается превыше всеобщего распределения. Ожерелье придётся разобрать на запчасти или сдать в музей, и вся его ценность будет потеряна для человечества.
Подобно тому частной собственностью не смогут являться картины какой бы то ни было ценности, прекрасные дома или сады, какие-либо парки кроме публичных, не приносящих (во всяком случае, мне) ничего, кроме ощущения мрачной неудовлетворённости, и даже неспособных порадовать тех людей, для пользы которых они были устроены. Парк Баттерси, например, находится в трёх минутах ходьбы от многочисленных трущоб; но дети играют в трущобах, не в парке.
Очевидно также, что никто не станет работать отлично, если не будет получать за это отличную зарплату. Не будь возможности так или иначе улучшить своё положение — даже злословя на меня (Мф. 5:11-12) более, чем я сам в этом очерке, — я и не подумал бы рыпаться. Люди готовы пойти на смерть, чтобы улучшить этот мир или сделать счастливее жизни тех, кого они любят.
Но когда ничто не может сдвинуться с мёртвой точки, они «не станут вредить себе», они не будут рисковать. Человечество погрузится в стагнацию.
Капитан и юнга
Поэтому речь идёт и всегда шла не о чём ином как о классовом различии достатка. Уже установилось экономическое равенство и между капитанами, и между юнгами. Однако предметом обсуждения до сих пор является экономическое равенство между капитанами и юнгами. Что тут мог бы предложить Иисус? Наверное, он сказал бы, что, если твоя задача состоит лишь в том, чтобы нанять капитана и юнгу доставить тебя из Ливерпуля в Нью- Йорк или управлять судами и подносить порох от погреба до пушки, тебе стоит давать юнге не более шиллинга на каждый фунт, который ты даёшь капитану, чья подготовка обошлась гораздо дороже. Но если, помимо этого, ты захочешь взглянуть на две человеческие души (неотделимые от капитана и юнги и единственно отличающие их от паровой машины), дабы оценить все их качества, тогда ты можешь обнаружить, что юнга куда ценнее капитана, ибо труд юнги не творит с душой всего того, что может сотворить с ней труд капитана. Поэтому ты должен дать ему, как минимум, столько же, сколько и капитану, если только не хочешь сделать его низшей тварью (и тогда лучше просто повесить тебя, как подпольного аборциониста). Таков фундаментальный аргумент.
Мистер Шоу приводит следующий довод касательно заработной платы этих двоих: «Поэтому речь идёт и всегда шла не о чём ином как о классовом различии достатка. Уже установилось экономическое равенство и между капитанами, и между юнгами. Однако предметом обсуждения до сих пор является экономическое равенство между капитанами и юнгами. Что тут мог бы предложить Иисус? Наверное, он сказал бы, что, если твоя задача состоит лишь в том, чтобы нанять капитана и юнгу доставить тебя из Ливерпуля в Нью-Йорк или управлять судами и подносить порох от погреба до пушки, тебе стоит давать юнге не более шиллинга на каждый фунт, который ты даёшь капитану, чья подготовка обошлась гораздо дороже. Но если, помимо этого, ты захочешь взглянуть на две человеческие души (неотделимые от капитана и юнги и единственно отличающие их от паровой машины), дабы оценить все их качества, тогда ты можешь обнаружить, что юнга куда ценнее капитана, ибо труд юнги не творит с душой всего того, что может сотворить с ней труд капитана. Поэтому ты должен дать ему, как минимум, столько же, сколько и капитану, если только не хочешь сделать его низшей тварью (и тогда лучше просто повесить тебя, как подпольного аборциониста). Таков фундаментальный аргумент».
Воистину, здо'рово услышать, наконец, фундаментальный аргумент! Единственное, чем можно это объяснить — тем, что Шоу допускает обычную ошибку, путая деньги с выражаемой деньгами стоимостью. Если у человека есть всё, чего он желает, он всё равно может быть одержимым деньгами, в терминах которых он исчисляет своё богатство. Предположим (к примеру), что мне хочется достичь высочайшего и всепревосходящего мастерства в том или ином искусстве, например, в систематизации английских законов. Чтобы я смог достичь этого, мне придётся с детства следовать по чрезвычайно специфическому пути. Со мною всегда должны быть слуги, доставляющие мне пищу и одежду, дабы я никогда не задумывался о них. У меня под рукой должны быть секретари, хранящие мои рукописи, разыскивающие для меня справочную информацию и оказывающие мне тысячу иных услуг. Мне понадобится комфортабельный дом, огромная библиотека и тысяча других вещей, каковые есть выражение богатства и каковые, конечно же, не могут быть у каждого. В таких условиях я не буду раздумывать, определите ли вы моё жалованье как цент в год или доллар в минуту. И поскольку я наслаждаюсь этими особыми преимуществами, они не могут в равной степени ублажать всех тех, кто работает под моим началом. Совершенно непонятно, как можно духовно компенсировать им низкий уровень их рода занятий, просто дав им большую зарплату, чем у меня. Если устроить что-то в этом духе, это сделает их непригодными к той работе, для которой они предназначены.