Не знаю, правда ли мистеру Шоу хотелось бы повесить меня, как подпольного аборциониста. Я определённо не «хочу сделать кого-то низшей тварью по сравнению с кем-то другим», но я признаю, что между разными людьми есть неизбежные и многочисленные различия. Таковы уж свойства природы, что мистер Шоу не равен среднестатистическому аборигену Дагомеи. Его, должно быть, совершенно не вдохновит чья-нибудь просьба нашинковать и приготовить пухленькую молодку!
Главная ошибка всех социальных идеалистов — в их определении равенства. Индийская кастовая система и даже, в какой-то степени, идеал англиканской церкви куда разумнее. Индийцы признают, что должны быть и воры, и шлюхи, и убийцы, и даже судьи; и у каждого класса есть особая гордость. Каждый может в полной мере проявить свою душу на собственной жизненной орбите, если только исполнит свой долг на «том поприще, на которое Богу было
угодно его призвать».
Судья не «ниже» шлюхи; он просто другой; и уважающий себя судья не станет жаловаться на своё бессилие. Он компенсирует собственное желание извлечь наибольшую пользу из своего положения, веселя народ нелепостью своих решений. Он дарит материал для насмешек Свифту, Гилберту и самому Шоу и на смертном одре сможет сказать так же бодро, как Уэйнрай или Криппен: «Я совершил дело, которое Ты поручил Мне исполнить».
Что нужно — так это самоуважение, копаешь ты яму для отхожего места или командуешь армиями. Ты должен понимать, что оказываешь обществу услугу. Твоё правительство должно помогать тебе делать это. Немцы, с их здравым смыслом и грамотным пониманием психологии, уже далеко ушли в этом направлении, поэтому у нас есть мясничиха Шмидт, и булочница Мейер, и свечница Ринглер. Счастье приходит с гордостью за то, кто ты есть, несчастье — с желанием быть чем-то, чем ты не являешься. Недовольство в Англии — главным образом результат царящего повсюду глубокого общественного снобизма.
Политическое и биологическое возражения против неравенства
Но есть и другие причины возражать против классовой стратификации доходов, накопившейся со времён Иисуса. В политике она побеждает всякий способ правления, кроме всё той же — непременно коррумпированной — олигархии. Демократия самых демократических современных республик — например, Франции и Соединённых Штатов, — есть обман и заблуждение. Она умаляет законность и закон до фарса: закон становится всего лишь документом для удержания бедняка в подчинении; и судить рабочих берутся не по решению их сотоварищей, но по сговору их эксплуататоров. Пресса есть пресса толстосумов и проклятие обездоленных: становится опасно учить людей читать. Священник становится простым дополнением к полицейскому среди тех средств, которыми помещик угнетает крестьян. Хуже того, брак становится классовым делом: неограниченный выбор, предоставленный природой всякому молодому человеку в поисках пары, сужен до множества лиц со схожим доходом; а красота и здоровье превращаются из нормы жизни в мечты художников и лозунги знахарей. Общество не просто разделено, но и, воистину, раздроблено на мелкие кусочки межклассовым неравенством прибыли: устойчивость такого положения вещей есть следствие огромной сплочённости людей, обладающих равным доходом.
То, что Шоу говорит о демократии в этом разделе, в полной мере истинно, но он забывает привести какие-либо доказательства того, что причина испорченности, против которой он столь рьяно возражает — «классовая стратификация доходов». Возражения, которые он предоставляет, есть возражения против демократии. Проблемы, на которые он сетует, вряд ли существенны в Германии, с одной стороны, но, с другой, весьма распространены в Индийских Штатах.
Иисус как экономист
Поэтому, думается, нам следует начать утверждать право на доход как неотъемлемое и одинаковое для всех точно так же, как мы уже утверждаем как неотъемлемое и одинаковое для всех право на жизнь. На самом деле одно право есть лишь подтверждение второго. Повесить меня потому, что я перерезал горло докеру, когда тот набросился на меня за то, что я бросил его голодать, не найдя ему судна на разгрузку — идиотизм; ибо поскольку он может причинить куда меньше вреда с перерезанным горлом, чем когда голодает, рациональное общество должно ценить головореза много больше, чем капиталиста. Всё стало таким очевидным, а зло — таким неустойчивым, что, если очередная попытка нашей цивилизации не провалится точно так же, как предыдущие, мы должны организовать наше общество так, чтобы оно смогло сказать каждому человеку на Земле: «Итак не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться?» У нас больше не будет племени людей, чьё сердце — в их карманах, в их сейфах, у их банкиров. Ибо Иисус говорил: где сокровище ваше, там будет и сердце ваше. Вот почему он учил, что деньги не должны быть сокровищем и что нам следует постараться относиться к ним с большим пренебрежением, освободив наш ум для более высоких целей. Иначе говоря, все мы должны стать хозяевами, заботящимися о своей стране так же, как страна заботится о нас, а не скупыми хамами, которыми мы становимся, когда делаем всё и вся ради денег и продаём наши тела и души фунт за фунтом и дюйм за дюймом, полдня набивая цену. В самом деле, считаете вы Иисуса Богом или нет, вам, тем не менее, придётся признать, что он был первоклассным политэкономом.
В данном разделе мистер Шоу немного идёт на попятную. Под равным доходом он, оказывается, имеет в виду, что всем должны быть гарантированы минимальные условия для жизни. Это более разумное предложение. Возражения на это носят, в основном, чисто практический характер, и средней руки брокер, конечно же, способен обмозговать их за пять минут, так что они не обязательно должны становиться камнем преткновения.
Но затем мы возвращаемся к Иисусу, чей совет кристаллизуется в следующем предложении: «Иначе говоря, все мы должны стать хозяевами, заботящимися о своей стране так же, как страна заботится о нас, а не скупыми хамами, которыми мы становимся, когда делаем всё и вся ради денег и продаём наши тела и души фунт за фунтом и дюйм за дюймом, полдня набивая цену». Отсутствие здесь практической схемы, позволяющей реализовать эту замечательную программу, может привести некоторых думающих людей в лёгкое недоумение. Раздел завершается словами: «В самом деле, считаете вы Иисуса Богом или нет, вам, тем не менее, придётся признать, что он был первоклассным политэкономом». Похвала сэра Хьюберта Стэнли
похвала искренняя, и никому не устоять перед искушением попытаться заслужить её так просто; итак, начнём. Я полагаю, все мы должны быть царственными, как Карл Великий, с умом как у Ньютона, с сердцем как у Шелли, с душой как у Гёте, и с телом, в котором Геракл соединяется с Антиноем. В самом деле, считаете вы меня Богом или нет, я тоже в некотором роде парень что надо!
Иисус как биолог
Как мы можем заметить, он был ещё и первоклассным биологом. Полтора столетия пропагандистов эволюционного учения, от Бюффон и Гёте до Батлера и Бергсона , убедили нас в том, что мы и наш отец едины; что царствие небесное — внутри нас, и что нам не нужно ходить в поисках его и кричать: «вот, здесь!» и «вот, там!»; что Бог — не напыщенный старичок в белых одеяниях, нарисованный в семейной Библии, но дух; что через этот дух эволюционируем мы к жизни с большим избытком; что мы есть светильники, в которых горит свет мира: что, наконец, мы — боги, хотя и умираем, как люди. Всё, о чём говорит сегодня биология и психология; и стремление сторонников естественного отбора вроде Вейсман свести эволюцию к простому автоматизму не затрагивает доктрины Иисуса, хотя и сводят на нет труды теологов, представляющих Бога магнатом, разводящим людей и ангелов, как лорд Ротшильд разводит в Тринге буйволов и эм .