Когда Джеку исполнилось десять лет, в той стране появилось великое множество чужеземцев. Мальчик видел, как легко они преодолевают огромные расстояния, и это поразило его.
Интересно, как это получается, — спросил он, — все эти чужеземцы так быстро передвигаются, а мы должны медленно ползать в наших оковах?
Мой милый мальчик, — сказал его дядя, вероучитель, — не плачь о своих оковах, поскольку они — единственное, ради чего стоит жить. Несчастны, нехороши, недостойны все те люди, которые не скованы так, как мы. Кроме того, хочу тебе сказать, что это очень опасный разговор. Если ты будешь проклинать свои кандалы, тебе ни в чём не будет удачи; если ты когда-нибудь снимешь их, ты будешь тотчас поражён ударом молнии.
А почему не ударяет молния в этих чужестранцев? — спросил Джек.
Юпитер долготерпелив к отсталым, — объяснил вероучитель.
Честное слово, мне хотелось бы оказаться не столь удачливым, — сказал Джек. — Ведь если б я был рождён отсталым, я мог бы теперь свободно ходить; ведь нельзя отрицать, что носить железные оковы неудобно и что язвы сильно болят.
Ах! — вскричал его дядя. — Не завидуй язычникам! Печальна их судьба! Ах, бедные души, если б они только познали радости оков! Бедные души, моё сердце тоскует о них. Но истина в том, что они отвратительные, глупые, наглые, жестокие, вонючие скоты, а не люди — ибо что такое человек без оков? — и тебе не следует касаться их или говорить с ними.
После этого разговора ребёнок, встретив на дороге свободных людей, всегда плевал в их сторону и называл их разными словами, которые были в ходу у детей в тех краях.
Но однажды, когда ему исполнилось пятнадцать, он вошёл в лес, и язва причинила ему боль. Это был чудесный день, небо было чистым; птицы вокруг пели; а Джек лечил свою ногу. Тут зазвучала другая песня; она казалась куда более весёлой, чем обычные песни; в то же самое время послышался звук шагов.
Джек отбросил целебные листья; а потом в зелёной лощине появился парень из его собственной деревни, он прыгал, танцевал и что-то пел; и на траве рядом с ним валялись оковы танцора.
О! — закричал Джек. — Ты сбросил свои оковы!
Ради Бога, не говори своему дяде! — заплакал парень.
Если ты боишься моего дяди, — ответил Джек, — отчего ты не боишься удара молнии?
Это всего лишь старые сказки, — ответил юноша. — Их просто рассказывают детям. Многие из нас приходят сюда, в лес, и по ночам танцуют вместе, и ни с кем ничего не случается.
Это навело Джека на множество новых мыслей. Он был серьёзным парнем; он не хотел танцевать; он носил свои оковы и терпел свои язвы без единой жалобы. Но ему не нравилось, когда обманывали его или кого-то ещё. Он начал прятаться в укромных уголках дороги,
поджидая путешествующих язычников, чтобы в сумерках, оставаясь невидимым, беседовать с ними; и они были очень рады побеседовать с любопытным юношей и поведали ему немало интересного. Ношение оков (сказали они) не было повелением Юпитера. Это было приказание бледнолицего существа, волшебника, он обитал в той стране в Древнем лесу. Он был подобен Главкусу, который мог принимать любой облик, но всё-таки его всегда можно было узнать; ибо когда его собирались убить, он кулдыкал как индюк. У него было три жизни; но лишение третьей будет его погибелью; в тот миг его колдовской дом исчезнет, оковы падут и деревенские жители возьмутся за руки и станут танцевать как дети.
А в вашей стране? — спрашивал Джек.
Но при этом путешественники единодушно прерывали его; так случалось, пока Джек не начал подозревать, что на земле не было ни единого счастливого уголка. А если он существовал, то его обитатели оставались дома; и это было вполне понятно.
Но случай с оковами повлиял на него. Образы хромающих детей постоянно являлись ему; их стоны и боль от язв часто ему мерещились. И наконец он решил, что рождён освободить всех узников.
Был в той деревне небесный меч, сотворённый на наковальне Вулкана. Им никогда не пользовались, только в храме, да и то лишь тупой стороной. Меч висел на гвозде у дымохода вероучителя.
Однажды после наступления темноты Джек встал, взял меч и в темноте ушёл из дома и из деревни.
Всю ночь он шёл без передышки; а когда настал день, он встретил незнакомцев, собиравшихся на поля. У них он справился о Древнем лесе и колдовском доме; и одни говорили, что это место находится на севере, а другие — что на юге; так продолжалось, пока Джек не понял, что они обманывают его. Теперь, спрашивая у кого-нибудь дорогу, он обнажал свой сверкающий меч; при этом оковы на лодыжке человека звенели и отвечали на вопрос; и ответ всегда был один: ПРЯМО. Но один человек, когда его оковы заговорили, плюнул, ударил Джека и начал бросать в него камни; Джек был сильно ранен в голову.
В конце концов он достиг леса, и вошёл в него, и обнаружил дом в низине, где росли грибы, сплетались ветви деревьев и поднимался огромными клубами пар от болот. Это был прекрасный дом, но очень хаотичный; некоторые части его были древними, как сами холмы, а некоторые как будто вчера построены, но ни одна часть не была завершена; и дом оставался открытым со всех сторон, так что войти в него можно было откуда угодно.
Однако дом находился в хорошем состоянии, и из всех труб шёл дым.
Джек вошёл через фронтон; и внутри оказались комнаты, все пустые, но частично обставленные, чтобы человек мог там жить; и в каждой был пылающий очаг, возле которого человек мог согреться, и стоял накрытый стол, где он мог поесть. Но Джек нигде не видел ни единого живого существа; только останки чьей-то трапезы.
Это дом для странников, — сказал Джек. — Но земля здесь, должно быть, слишком болотистая, поскольку при каждом шаге здание трясётся.
Он провёл в доме некоторое время, а потом ощутил голод.
Тогда он взглянул на еду и поначалу испугался; но он обнажил меч, и в сиянии меча стало ясно, что продукты хороши. Тут он набрался храбрости, чтобы сесть и перекусить, после чего окреп телом и душой.
До чего странно, — подумал он, — в колдовском доме оказалось столько вкусной еды.
Пока он ел, в ту комнату вошёл его дядя, и Джек до того испугался, что выхватил меч. Но дядя был необычайно добр, присел с ним за стол и похвалил его за то, что он взял меч. Никогда прежде им не было так хорошо вместе, и Джек был полон любовью к этому человеку.
Это было очень хорошо, — сказал ему дядя, — взять меч и прийти в Старый дом; мудрая мысль и храбрый поступок. Но теперь ты счастлив; и мы можем вместе вернуться домой к обеду.
Нет, дядюшка, нет! — сказал Джек. — Я ещё не счастлив.
Как! — воскликнул дядя. — Ты не согрелся у огня? Тебе не понравилась эта еда?
Я вижу, что пища очень недурна, — сказал Джек; — но всё это не доказывает, что люди должны носить оковы на правой ноге.
И тогда призрак его дядюшки закулдыкал, как индюк.
О Юпитер! — воскликнул Джек, — неужели он и есть волшебник?
Его руки опустились и сердце замерло в груди, поскольку он любил дядюшку; но он поднял меч и ударил призрака в голову; и призрак громко закричал голосом дяди и упал на землю; и маленькая бескровная белая тварь выбежала из комнаты.
В ушах у Джека звенело, и коленки его дрожали, и совесть его была неспокойна; но он всё равно не терял присутствия духа, и оттого пробудилась в душе его жажда крови того чародея.
Если оковы должны пасть, — сказал он, — мне нужно пройти через всё это, а когда я вернусь домой, то увижу своего дядю танцующим и поющим.
И он отправился в погоню за бескровной тварью. В пути он встретил призрак своего отца; и отец сердился, и кричал на него, и напоминал о сыновнем долге, и предлагал ему вернуться домой, пока ещё есть время.
Ведь ты ещё можешь, — сказал он, — придти домой к закату. И тогда всё будет прощено.
Видит Бог, — сказал Джек, — я боюсь твоего гнева; но всё же твой гнев не доказывает, что люди должны носить оковы на правой ноге.
И тогда призрак его отца закулдыкал как индюк.
Святые небеса! — вскричал Джек. — Это опять волшебник!
Кровь, казалось, застыла в теле, и руки его предали, поскольку Джек любил своего отца; но он всё же поднял меч и вонзил его в сердце призрака; и призрак громко закричал голосом его отца и упал на землю; и маленькая бескровная белая тварь бросилась прочь.