Дело вовсе не в этом. Дело в Павле, который одержим сексом до такой степени, что делает его «грехом»; тогда как это — столь же естественная человеческая потребность, как еда или питьё. Холостяк на самом деле «своего рода чудовище». Сексуальный процесс так тесно связан с сознанием (или, если вам угодно, с подсознательным), что любое отклонение от нормальной палитры уводит самыми невероятными дорогами не только ум, но и характер. Достаточно лишь вспомнить пресловутую жестокость евнухов, особые перемены в характере, наблюдаемые у старых дев, и несомненные изменения на физическом плане в результате подобных ограничений. Можно подумать и о чрезвычайно распространённых формах безумия, с одной стороны, связанных с половым созреванием, а с другой — происходящих у женщин во время менопаузы, а у мужчин — при импотенции, чтобы увидеть, что современная медицина абсолютно права в убеждении, что всякое отступление от нормальной, здоровой реализации этих функций чрезвычайно опасно для умственной устойчивости. Среднестатистический человек, лишённый должной заботы в этом вопросе, может стать в этом случае опасным психопатом.
Там, где есть врождённая недееспособность, мы почти всегда сталкиваемся с фанатизмом. Показательны случаи с людьми, «избавившимися от тирании секса», на которые ссылается мистер Шоу. Карлайл и Рёскин — примеры величайшей умственной неполноценности, почти неизменно вызываемой половыми аномалиями. Он говорит также обо «всём духовенстве»; здесь можно лишь заметить, что он вряд ли смог бы привести жрецов Аттиса как пример безвредности пренебрежения важнейшими жизненными функциями! На людей, занимающихся тяжёлыми атлетическими упражнениями, сопровождаемыми реальными трудностями и полным истощением (например, на естествоиспытателей), долгие лишения могут и не оказать разрушительного воздействия. Но любой человек с маломальскими школьными или университетскими познаниями прекрасно знаком с недостатком душевного равновесия, вызываемым подобными проблемами. Религиозная истерия в возрасте полового созревания — феномен почти универсальный. Ни один нормальный человек во всём мире не будет ни в малейшей степени одержим сексом. Только больные твердят, и твердят, и твердят о нём в манере, вызывающей тошноту даже тогда, когда их речи звучат так сострадательно!
Неразбериха в христианском мире
Теперь совершенно очевидно, что нельзя смешивать под одним именем две религии, оказавшие на человечество столь противоположные эффекты. Ни единого слова павловского христианства не найти в характерных изречениях Иисуса. Когда Савл следил за одеждами людей, побивающих Стефана камнями, он исходил не из тех убеждений, от которых позднее отрёкся Павел.
Нет ни одной записи о том, что Христос хоть раз сказал хоть одному человеку: «Иди и греши, сколько тебе вздумается: можешь свалить потом всё это на меня». Он говорил «не греши больше» и настаивал, что пришёл утвердить Закон, а не нарушить его, и что праведность христианина должна превзойти таковую книжника и фарисея. Ни один авторитетный источник не позволяет вменить ему в виду представление о том, что он пролил свою кровь, дабы всякий мелкий обманщик, и фальсификатор, и распутник могли омыться ею и стать белее снега. «Я пришёл как панацея от нечистой совести» —
высказывание не из евангелий.
Мы можем сделать вывод из учения Иисуса, что, узнай об аллегории Баньяна о ноше греха, падающей со спины пилигрима при виде креста, он убедительно разъяснил бы Баньяну, что в жизни своей не совершал столь великой ошибки и что задачей Христа было заставить самодовольных грешников почувствовать бремя своих грехов и перестать их творить, а не уверять их, что ничего всё равно не исправить, ибо во всём виноват Адам, но что это не имеет значения, если ты легковерен и самолюбив.
Даже уверовав, что он есть бог, он не считал себя козлом отпущения. Он собирался избавить мир от греха добрым правлением, правосудием и милосердием, поставив благосостояние малых детей превыше княжеской гордости, отбросив всё знахарство и идолослужение (узурпировавшие ныне Божью силу и злоупотребляющие ею, превратив Бога в то, что наши местные авторитеты причудливо называют попирателем праха) и рассекая по облакам небесным во славе, а не в автомобиле за тысячу гиней. Если вам угодно, это была бредовая идея; но это был бред души свободной, а не скованной позором, вроде Павла. Воистину, нигде и никогда не свершалось мошенничества более ужасного, чем ограничения, наложенные душой Павла на душу Иисуса.
Секрет успеха Павла
Вскорости Павел должен был обнаружить, что его последователи обрели душевный покой и победу над смертью и грехом ценой всякой моральной ответственности; ибо он сделал всё возможное для такого нововведения, компенсируя добрые дела проверкой на искреннюю веру и настаивая на том, что искренняя вера необходима для спасения. Но поскольку его система коренилась на том простом факте, что к тому, что он называл грехом, относится секс и, следовательно, неискоренимая часть человеческой природы (иначе для чего Христос искупил грехи всех будущих поколений?), — он не мог утверждать, что грех этот, даже в худших своих крайностях, может лишить грешника спасения, ежели тот покается и уверует. И по сей день павловское христианство — это плата за грех, и тем самым оно обеспечивает свою огромную популярность. Последствия этого сдерживались умудрённым большинством с помощью весьма антихристианской системы уголовного закона и жёсткой морали. Но, конечно же, основным ограничителем является человеческая природа, которой добрые импульсы свойственны так же, как и злые, а от краж, убийств, жестокости люди воздерживаются даже тогда, когда научены, что могут творить любые из них за счёт Христа и благополучно взойти впоследствии на небеса: просто потому, что не всегда хочется убивать, или грабить, или истязать.
Теперь нетрудно понять, почему христианство Иисуса не могло утвердиться политически и социально и легко подавлялось полицией и церковью, тогда как паулинизм покорил весь западный цивилизованный мир, которым на тот момент была Римская Империя, и был принят в нём как официальная религия: прежние мстительные боги беспомощно пали пред новым Избавителем. До сих пор (как мы можем увидеть это на примере Африки) оно является силой, несущей простым людям послание надежды и утешения, которых не может предложить ни одно другое вероисповедание. Но это очарование вызвано случайной ассоциацией с личным обаянием Иисуса и существует лишь для неподготовленных умов. В руках подкованного по части логики француза вроде Кальвина, строящего на нём свои предельные выводы и создающего «институты» для практичных зрелых шотландцев и скрупулёзных швейцарцев, оно становится самым адским из всех фатализмов; и жизни цивилизованных детей бичует его логика, пока негритянская детвора восторгается его легендами.
Черты Павла
Однако Павел заслужил свою отличную репутацию не одним лишь только жульничеством и
реакцией. Лишь по сравнению с Иисусом (которого можно ему предпочесть) он был грубым и высокомерным. И хотя в Деяниях он — всего лишь банальный ревивалист, в собственных посланиях он являет себя истинным поэтом, — пусть и отдельными проблесками. Он христианин не в большей степени, чем Иисус был крестильщиком; он ученик Иисуса лишь настолько, насколько Иисус был учеником Иоанна. Он не делает ничего, что сделал бы Иисус, и не говорит ничего, что сказал бы Иисус, но весьма (как в знаменитой оде милосердию) восторгается им. Он более еврей, чем евреи, более римлянин, чем римляне, и тщеславный, как те и другие, вместе взятые; он полон поразительных признаний и собственных откровений, которые не удивили бы нас, попадись они нам на страницах Ницше; он измучен рассудочной совестью, требующей доказательств даже ценой софистики; он — обладатель всевозможных дивных добродетелей и редкостных озарений, но всегда безнадёжно очарованный Грехом, Смертью и Логикой, каковые не имели власти над Иисусом. Как мы можем заметить, он добился этого благодаря введению унижения и страха в христианскую доктрину, приспособленную им для церковной и государственной системы, которую превзошёл Иисус, и он воплотил её в жизнь, старательно уничтожая иисусианский взгляд на неё. Он оказался бы совершенно на своём месте в любом современном протестантском государстве; и он, а не Иисус — истинный глава и основатель нашей реформатской церкви, так же как Пётр — глава и основатель римско-католической. Последователи Павла и Петра создали христианский мир, истребив назореев.