Вряд ли имеет смысл продолжать. Каждая деталь смерти Иисуса появляется как существенный элемент в неких ритуалах или иных составляющих какого-нибудь из более ранних вероисповеданий. Нам нет нужды тревожить читателя аналогичными параллелями воскресения: мы уверены, что тексты, которые мы ему предложили, убедят его сделать «Золотую ветвь» краеугольным камнем своей религиозной библиотеки.
На это можно возразить, что мы доказали чересчур много, что мы смешиваем обряды Аттиса и Осириса; мы рассмотрели и то, что связано с Дионисом, и то, что связано с Митрой, или Солнце.
Замечание превосходное; но оно лишь подтверждает наши сомнения. Вернёмся же теперь к тому, что говорилось в начале этой главы относительно политических условий того времени. Местные боги были весьма удобны, когда путешествия были крайне редки; но когда их последователи стали странствовать по лику земли, столкновение стало неизбежным.
Жрецы собрались на совет, «как заведено» у жречества! Они сошлись на единственно возможном решении: разработать синкретический ритуал с синкретической историей, подходящей для него. Каждый жрец, немного видоизменив свой обряд, мог присоединиться к «вере» и сохранить, а то и приумножить свои доходы. Quod erat faciendu.
Как можно заметить, точно такой же процесс случился в Древнем Египте при аналогичных обстоятельствах. Зерновая нимфа была отождествлена с лунной богиней, богиней Нила и божественной Матерью и обозначена как Исида, к вящей своей выгоде. «Исида не только позволяет созревать вашей пшенице, — пришлось теперь объяснять жрецам. — Это её слёзы вызывают разливы Нила; это её свет ведёт вас ночью; это она дарует вам детей». Так возникла группа из «тридцати трёх высших богов», вскоре — «эннеада», затем «триада», пока, наконец, не произошло сведение трёх к единому, но всё ещё разделённому догматом о Троице.
Поэтому и можем мы теперь рассматривать Иисуса как гармонизатора всех этих противоречивых культов.
Читатель, конечно же, заметит, что всё это прекрасно, но это — всего лишь гипотезы, а ему нравятся некие подтверждения, действительно имевшие место. К счастью, мы можем предложить кое-что в этом духе.
Вообще объяснить молчание Иоанна и Марка по поводу рождения Иисуса очень просто. Мы можем лишь предположить, что это были самые ранние евангелия, не соответствующие нуждам неких сект, главное празднование которых включало предание о чудесном рождении. Дабы привлечь таких людей, потребовалось включить их обряд; и тут же были даны указания добавить их в евангелия или в некие вспомогательные религиозные документы — например, в календарь.
Наконец, у нас есть фактические примеры того, что так всё и было. В первом томе «Золотой ветви» Фрэзер утверждает: «Едва ли можно усомниться в том, что Ипполит, святой римского календаря, которого несут лошади и который находит смерть 13 августа, в день празднества Дианы, есть не кто иной, как тот же греческий герой. Дважды найдя смерть в качестве язычника, он счастливо воскрес в ипостаси христианского святого».
Этот пример — вовсе не единственный в своём роде. В том же томе мы обнаруживаем: «Не исключено, что изображения скота, найденные в землях Дианы в Неми, тоже приносились ей в жертву пастухами, дабы обеспечить стадам её благословение. В католической Германии наших дней великий покровитель коров, коз, лошадей и свиней — святой Леонард, которому и посвящаются их фигурки: порою для того, чтобы обеспечить здоровье и прирост стад и отар на следующий год, порою же для лечения больных животных. Как это ни покажется странным, от святого Леонарда, как и от Дианы Арицийской, ждут ещё и вспомоществления женщинам в их тяготах и наделения потомством бесплодных жён. Этим сходство между святым Леонардом и Дианой Арицийской не исчерпывается; ибо святой, как и богиня, исцеляет больных; он покровитель узников, как и она была покровительницей беглых рабов; а его усыпальницы, как и её, обладали правами убежища».
Это лишь два из великого множества случаев. Даже боги вроде Вакха и Приапа превратились в святых. Мы обнаруживаем тождество или сходство не только имён, но и легенд. Если бога сопровождали двадцать четыре нимфы, то святому служат двадцать четыре девственницы.
Если при нём состояла целая рота фавнов, при святом будет такое же количество мучеников. Если его изображают покровителем какой-то конкретной рыбы, святой сотворяет какое-нибудь чудо именно с той рыбой, о которой рассказывается в языческой истории.
Поэтому, замечая в ходе истории (несмотря на очевидные интересы церкви заретушировать или скрыть операцию), что меньшие религии намеренно включаются в христианство путём небольшой корректировки их легенд и обрядов, вполне разумно будет сделать вывод, что это всего лишь продолжение первоначального процесса.
Но почему Иисус? — продолжает задаваться вопросом читатель. Потому, что иисус, о котором проповедовал Павел, обрёл популярность благодаря демократизму. Изначально христианство было религией преступников и рабов. Спасение было дешёвым, как грязь. После падения Римской Империи у священного жречества не оставалось выбора, кроме как добавить имя и традицию Иисуса в свои, уже модифицированные, обряды. Только таким путём они могли наводнить вновь свои опустевшие храмы, наполнить свои истощившиеся сундуки и воскресить свою поблекшую власть и влияние. Как заметил мистер Шоу, Вера без Дел (в плане получения священниками доходов) достигла цели.
Не врагов, но народ боялся Константин; это его побеждал он «сим знаком». Но даже это случилось задолго до того, как новая империя Папства набрала силу. Искусство, науки, образование, литература — всё погрузилось во тьму; люди уже не знали, откуда взялся Иисус; они становились столь невежественны, что принимали буквально фантастические истории о чудесах, со всеми их нелепостями и противоречиями; и даже Ренессанс, с его возвращением к языческому свету и лидерству, фундамент всего самого лучшего, что есть в современной цивилизации, оставил тевтонских дикарей Пруссии и Англии во мраке, озаряемом лишь редкими проблесками тех, кто любил греческую культуру, в этих склепах, кишащих человеческими массами, — до сего дня.
Составление окончательного канона Евангелия
В этом, боюсь, несколько подзатянувшемся трактате читатель может потерять ощущение значимости аргументов. Поэтому теперь полезно сплести все нити в единое полотно, подвести итоги и оглядеть поле битвы целиком.
Взяв в руки Новый Завет и вкратце рассмотрев отмеченные формулировки, читатель обнаружит
то же поразительное обстоятельство. Есть три — и только три — основных этапа жизни Иисуса. Всё начинается с истории рождения; мы уже отвергли её как несомненное заимствование, поскольку даже Павел (а также, по всей видимости, Пётр и Иоанн) был совершенно не в курсе подобных сказок или относился к ним с недоверием, а то и с откровенной враждебностью.
Затем описывается жизнь странствующего проповедника и, наконец, словно удар молнии, трагедия, от «Вербного Воскресенья» до Воскресения. Эти две части не слишком хорошо согласованы, а исследование их источников объясняет, почему именно. Кроме того, мы должны рассмотреть, как именно они были соединены. Мы можем назвать их Жизнью и Смертью Иисуса соответственно; и рассмотреть их поочерёдно.
Жизнь Иисуса
Всякое неправильное понимание Библии есть следствие того, что она — Восточная Лоза, привитая в западном саду. Если уж мистер Шоу (при всех его способностях и познаниях) погряз в той же трясине, что и самый невежественный крестьянин Линкольншира, так это из-за того, что он никогда не жил на Востоке. События — элементарнейшие события, — описанные в евангелии, кажутся ему диковинными, словно волшебная сказка.
Входя в дом, жители восточных городов снимают свои туфли или сандалии; не из-за какого-то странного суеверия, но потому, что никакие санитарные власти не выделяют средств на удаление звериных экскрементов с улиц. Город Юньнань-Фу возвышается на многие футы над поверхностью совершенно плоской равнины. Он стоит не на холме, но на своих вековых отходах. Нет «странной восточной религии» сати (или, в английской транскрипции, «sutee»); это здравый смысл. Индуистские «жёны готовят для своих мужей», и единственное, что мешает женщине отравить своего благоверного — то, что она не переживёт его похорон.