свою «Историю Реформации», или что святой Иерони записал пассаж о трёх свидетелях в Вульгате, или что есть не менее трёх различных историй творения, сплетённых вместе в Книге Бытия. Сейчас безумные сторонники прогресса вряд ли смогут утверждать, что за последние полстолетия мы достигли больших успехов в мудрости и широте взглядов, чем за шестнадцать предшествующих полустолетий: на самом деле, куда проще согласиться с тезисом, что последние пятьдесят лет свидетельствовали о несомненной реакции со стороны как викторианского либерализма, так и коллективизма, ощутимо усилившей государственные церкви. Но факт остаётся фактом: байроновский «Каин», опубликовавший сто лет назад — выдающийся случай в вопросе того, что на богохульные книги не распространяется авторское право, и Армия Спасения теперь может включить её в число своих публикаций, не шокируя всех и каждого.
Хочу напомнить, что причины, которые привели к этому внезапному потеплению, включают преображение многих современных держав (особенно давно независимой Французской Республики и крохотного островка Британии) в империи, затопившие границы всех церквей. В Индии, например, христиан менее четырёх миллионов при населении в триста шестнадцать с половиной миллионов. Король Англии — защитник Веры; но какую веру можно назвать нынче Верой? Жители этого острова ещё на памяти нынешнего поколения настаивали на том, что их вера — истинная Божья вера, а всё остальное — язычество. Но нас, островитян, лишь сорок пять миллионов; и даже если считать нас всех христианами, в империи есть всё ещё семьдесят семь с четвертью миллионов магометан. Добавьте к этому индусов и буддистов, сикхов и джайнов, которых религиозные наставления моего детства учили считать грязными идолопоклонниками, обречёнными на вечную погибель, но религия которых может теперь презрительно утереть мне нос в ответ на все дерзкие выпады в её адрес, и в итоге у нас есть более трёхсот сорока двух с четвертью миллионов еретиков, превосходящих наши сорок пять миллионов британцев, из которых, между прочим, только шесть тысяч уверенно называют себя «учениками Христа», остальные же — члены англиканской церкви и других деноминаций — куда менее выразительно подтверждают свою апостольскую преемственность. Иными словами, сегодняшние англичане, вместо того, чтобы быть (как и их предки, за чьи идеи они цепляется) подданными практически целиком христианского государства, теперь наполняют (и, по сути, даже значительно переполняют)
лишь уголок империи, в которой христиан только одиннадцать процентов от всего населения; поэтому нонконформист, который скорее продаст свою подставку для зонтиков, чем даст денег на поддержку англиканской школы, обнаруживает, что налоги, которые он платит, идут не только на содержание католической церкви на Мальте, но и на заключение христиан под стражу за кощунственную торговлю библиями на улицах Хартума.
Обратимся к Франции, стране в десять раз более островной из-за своей озабоченности собственным языком, собственной историей, собственным характером, чем мы, всегда бывшие исследователями, колонизаторами и ворчунами. В этой сосредоточенной на себе самой стране сорок миллионов человек. Общее же население Французской Республики — почти сто четырнадцать миллионов. Французские христиане не в таком безнадёжном меньшинстве по сравнению с нашими одиннадцатью процентами; но и их доля весьма мала, всего тридцать пять процентов, что довольно показательно. И — люди более последовательные, чем мы — они официально оставили христианство и объявили, что во Франции нет особой религии.
Нет её и в Британии, но мы не привыкли так говорить. Конечно же, в Англии есть множество простаков, принимающих точку зрения Карла Великого и считающих чем-то само собой разумеющимся предложить нашим восьмидесяти девяти процентам «язычников, вынужден я с сожалением заметить», альтернативу — смерть или христианство, — если бы не смутное чувство, что всех этих заблудших рано или поздно обратят миссионеры. Но ни один государственный деятель не может увлекаться столь смехотворными приходскими заблуждениями. Ни один английский король или французский президент не сумел бы править, исходя из предположения, что теология Петра и Павла, Лютера и Кальвина достоверна в сколь угодно значимой степени, или что христос больше будды или Иегова — больше Кришны, или что Иисус человечен в большей или в меньшей степени, чем Магомет, или Заратустра, или Конфуций. По правде говоря (поскольку он устанавливает законы против всякого богохульства), ему приходится относиться ко всем религиям, включая христианство, как к богохульным, когда он выступает перед людьми, не привычными к религиям и не желающими иметь с ними дело. И даже это — уступка порочной нетерпимости, для искоренения которой империя должна использовать свой контроль над образованием.
С другой стороны, государства не могут в полной мере лишить себя религии или даже догм. Сказав, что люди должны не только иметь жизнь, но и иметь с избытком, Иисус установил догму; и многие мудрецы-пессимисты (включая Шекспира, герой которого просил друга воздержаться от самоубийства, сказав: «Отстранись на время от блаженства» ) называли догматизацию весьма губительной. На самом деле множество проповедников и святых утверждают (а некоторые — от имени самого Иисуса), что этот мир — долина слёз, и что нам лучше прожить нашу жизнь в печали и даже в мучениях, дабы подготовиться к жизни лучшей, грядущей. Создайте уют для этих несчастных; и они поразят вас, облачившись во власяницу.
Однако государствам приходится исходить из догматических установок, называют они их догмами или нет; и установки эти, без сомнения, должны быть достаточно общепринятыми, дабы можно было заклеймить отвергающих их как чудаков или безумцев. И чем больше и разнороднее популяция обывателей, тем большими должны быть допущения. Монастырь траппистов может держаться на установках, которые за двадцать четыре часа соберут всё село у своих ворот на восстание. Ибо монастырь выбран своими обитателями; и если трапписту в нём не нравится, он волен уйти из него. Но житель Британской Империи или Французской Республики не выбирает; и если страна ему не нравится, ему придётся терпеть; ибо эмиграция реальна лишь в узких пределах и редко эффективна: все цивилизации сейчас почти на одно лицо.
Всякому здравомыслящему правительству и без доказательств ясно, что определение
фундаментальных установок, записанных в тридцати девяти положениях или в Вестминстерском договоре, абсолютно невозможно в качестве политической конституции для современных империй. Их утверждение в частном порядке со стороны любого лица, склонного всерьёз принимать такие заверения, несомненно, сделает такового почти полностью непригодным для высоких имперских кабинетов. Кальвинист в роли вице-короля Индии и партикулярный баптист на посту министра иностранных дел погубят империю. Стюарты со своей шотландской логикой и богословским догматизмом привели к краху даже крохотный островок, бывший ядром империи; и очень похоже на правду, что предполагаемая пригодность англичан к самоуправлению, противоречащая каждой главе их истории — на самом деле лишь неустранимая непригодность к теологии и, по правде говоря, к связному мышлению в каком бы то ни было направлении, делающая их одинаково нетерпимыми и к систематически деспотичному, и к систематически доброму правительству: их история — история сильного правительства и случайно свободных людей (относительно).
Поэтому наш успех в колонизации (в такой степени, в которой не приводил к уничтожению туземцев) есть следствие нашего безразличия к спасению наших подданных. Ирландия — исключение, подтверждающее правило; ибо Ирландия, неизменный пример бессилия англичан колонизировать без искоренения коренных жителей, тоже всего лишь одна из стран под британским владычеством, где завоеватели и колонизаторы исходили из установки, что их задача — насаждать протестантизм, а также делать деньги, тем самым обеспечивая хотя бы минимальными средствами к существованию тех несчастных жителей, чьим трудом они делаются. В наше время Ольстер отказывается принять ассоциативное подданство вместе с другими ирландскими провинциями, поскольку юг верит святому Петру и Боссюэ , а север — святому Павлу и Кальвину. Представьте себе результативность попытки управлять Индией или Египтом из Белфаста или из Ватикана!