Люди разошлись по холлу, и Бартелеми тут же уселся в пустое кресло. Люси подошла к стеклянной стене. Со второго этажа здания открывался полный обзор бульвара.
Вид толпы, собравшейся на подступах к зданию, потряс ее. Спецназ оттеснил людей назад, заменив непрочные металлические ограждения барьером из синих полицейских машин с зарешеченными окошками. Над темным морем человеческих голов яркими лепестками расцветали зонтики.
Вокруг нее шумные ничтожества комментировали передачу, от исхода которой могла зависеть вся дальнейшая судьба канала, —так, во всяком случае, поняла Люси по обрывкам долетавших до нее фраз. Сотрудники Tele Мах, молодые мужчины и женщины —всем было от двадцати пяти до тридцати пяти лет, —рассуждали, как солдаты армии, готовой обрушиться на мир всей своей мощью. Стратегия, нападение, завоевание, контроль, оккупация, защита... Именно эти слова чаще всего слетали с губ присутствующих. Они разделяли все ценности компании, они говорили на языке компании, они бились за медиабудущее, пересмотренное и исправленное компанией.
Они ненавидели Христа из Обрака, который своим молчанием посылал к черту лучшую передачу канала.
Омер утратил свой привычный апломб, Омер тонул, рейтинг падал с самого начала передачи, рекламодатели высказывали недовольство и требовали снижения тарифов.
Омер должен был переломить ситуацию. Взорвать оцепенение, овладевшее аудиторией. Раздуть угли. Разворошить навозную кучу. Провоцировать. Оскорблять.
Ругаться матом. Стать плохим мальчиком, которого все абббажают ненавидеть.
Громкая музыка заставки ток-шоу оборвала сладкий голосок актрисульки, расхваливавшей достоинства машины с откидывающимся верхом, —рынок кабриолетов серьезно пострадал из-за дождей, заливавших большую часть территории страны.
Люди вернулись к экранам. Бартелеми подвинулся, чтобы Люси могла сесть рядом с ним в кресло.
Глава 43
Смутное чувство тревоги не отпускало Йенна, но постепенно он расслаблялся и даже начал получать удовольствие от представления в студии. Ваи-Каи не проронил ни слова с самого начала передачи (Йенн не сразу понял, почему Учитель так странно себя ведет!), и телевизионный "Титаник" Омера шел ко дну. Все эксперты требовали слова одновременно, без конца перебивали друг друга, словно каждый считал, что только он сумеет спасти тонущее судно, —и маститый главный редактор BJH, и Мишель Аблер, и депутат Манделье, и Большой Босс Жан-Эрик Шолен, и монсеньор Дюкаруж, и даже профессор Эстерель, хорохорящийся, как петух, и Мартина Жорж, неизвестная телезрительница, Золушка прайм-тайма, с жадностью гиены защищающая свой кусок мяса, она повторяла, что ей плевать с высокой башни на все эти дерьмовые теории о новом кочевничестве, она-то на самом деле потеряла сына, невестку и двух внуков, —они разорились, стали дикарями, ну, почти дикарями, и вообще, значение имеют только горе многих и многих семей да страдание матерей, а этот —гневный жест в сторону Ваи-Каи -"- бесстыжий наживается за счет своих учеников, и его надо отослать в настоящий суд, чтобы не вредил больше людям, а иначе, что ж, значит, во Франции больше нет правосудия.
В голову невольно приходила мысль о школьном дворе во время переменки или о переполохе в курятнике, куда забралась лиса. Крупные планы лица Духовного Учителя действовали как освежающий дождь. Осознавая губительное коварство такого контраста, режиссер все чаще останавливал взгляд камеры на мордашке помощницы Омера или декольте силиконовых курочек, сидевших в двух первых рядах.
—Как председатель Общества по борьбе с сектами хочу заметить...
—...мы в "EDV" горды тем, что с самого начала вступили в борьбу с Христом из Обрака. Роль печатной прессы именно в том и...
—...защитить семью! Без семьи, мсье, не будет общества. Ни пресса, ни телевидение, ни правительство не сумели...
—...дайте же мне закончить, мадам, проявите хоть чуточку вежливости и терпения...
—...вынужден внести хоть какой-то порядок в этот спор. Мы вернемся в студию после рекламной паузы.
Заставка. С площадки над декорацией ассистент, отвечающий за поведение публики, машет руками, как регулировщик на перекрестке, отчаянно вращает глазами.
Не зная, к чему призывать публику —аплодировать или шикать, —он взглядом просит помощи у Мариты Кёслер и Од Версан —обе застыли в тени, за спиной оператора. Дамы не отвечают —им не до него, все их внимание приковано к невысокому смуглому обнаженному мужчине, сидящему по-турецки на скамье осужденных.
Для передачи нет ничего вредоноснее молчания, неподвижности, обстановка должна быть шумной, суетливой, шокирующей, провокационной, будоражащей зрителя! Если оставить его в пустоте, зритель переключится на другой канал, и ему там может понравиться, и тогда рейтинг упадет и рекламодатели сбегут, а начальство сделает ставку на новый проект —еще более идиотский и безумный. Больше всего на свете продюсеры ненавидят свою зависимость от зрителей, это как в амфитеатрах римских цирков, на боях гладиаторов: палец вверх —жизнь, палец вниз —смерть! Voxpopuli —vox dei.