– Может быть, – задумался мужчина. – Говоришь, без оружия с четырьмя управился? Неужели кто-то еще в живых остался…
– Кто?
– А, не важно. У кого он служит? У Полка? Что за Полк?
Пришлось рассказывать о Полке. Вспомнил Ванко и об обещании Лекаря проведать больного.
– Ну-ну, посмотрим на твоего эскулапа, – пожал плечами Рахан.
За разговором время подготовки к застолью пролетело быстро. Позвали Ванко, не забыли и о госте. Стол накрыли в главной избе, достали из кладовок последние запасы – наступает лето, а значит, будет новый урожай и вновь заполнятся порядком опустевшие ледовые схроны. Впрочем, Сивый был хозяином рачительным, и даже сейчас, после зимовки, кухаркам было чем попотчевать родичей. Как положено, подняли ковш с медом за возвращение. Все разговоры, понятное дело, об ярмарке. Вернувшиеся наперебой делились впечатлениями, пересказывали истории, услышанные у других, либо те, участниками которых стали сами.
Рахан присел за стол так, чтобы здоровая половина лица была обращена к собравшимся. Странно, но видно было, что к своему уродству он относится абсолютно безразлично, просто не хочет смущать трапезничающих малоприятным зрелищем. Он не спеша и плотно поел и собрался было попрощаться с хозяевами, застольные разговоры, похоже, его не интересовали, когда напротив него, подвинув хуторян, уселся Сивый.
– Ну как, мил человек, оклемался немного?
– Жить буду, отец.
– Что ж тебя так угораздило?
– Да знаешь, как бывает – ищешь что-то безуспешно, потом вдруг узнаешь, что вот оно, совсем рядом, только руку протяни. Тут тебя и переклинивает. Бросаешься очертя голову. Вот и я кинулся. Сил не рассчитал, не успел за день дойти, ночь в поле встретил. Все просто.
– И за чем же ты так стремился?
– Все мы стремимся каждый к своему, – покачал головой Рахан. – Без чего мне не жить, тебе, может, и даром не надо.
– Не хочешь говорить – и ладно. А кто ты, откуда будешь – тоже секрет?
– Кто я? Бродяга. Пришел с Запада – там таких много война оставила. А здесь у вас словно и не было ничего.
– Войну помнишь?
– Я в ней участвовал.
Вот так обыкновенно – участвовал в войне, о которой толком-то и сказать никто ничего не может.
– Я знаю о ней не больше твоего, отец, – предупредил дальнейшие расспросы Рахан.
– Какой я тебе отец – мне тогда тридцати не было. А ты, если оружие держал, тоже не пацаном воевал.
– Да, приложила тебя жизнь, считал, постарше будешь.
Зато по изувеченному изможденному лицу собеседника возраст определить было достаточно сложно. Длинные русые волосы, схваченные на затылке в хвост, однако, сединой тронуты не были. Определенно, подумал Сивый, полтинника ему все же не дашь.
– С оружием, выходит, управляться умеешь, – сделал вывод старейшина.
– Какой из меня теперь вояка, – хмуро усмехнулся бывший солдат и протянул Сивому руки.
Тонкие белесые пальцы мелко подрагивали и больше походили на когти хищных птиц, каких полно было до войны по лесам. Плоть на ладонях практически отсутствовала, кожа чуть не просвечивала, как перепонки гусиных лап.
– А еще что делать способный?
– То, чему раньше учился, теперь вряд ли кому понадобится. Ты не беспокойся, я тебе обузой не стану – недельку еще подтянусь и дальше пойду. Отплатить, жаль, мне тебе за заботу нечем.
– Ты это брось, – махнул Сивый. – Что ж мы, не люди? И жить здесь будешь, пока не поправишься.
– Да ну, кости все равно уже не выправятся, да и руки… Послушай, возьми мой жилет. – Рахан выпрямился, попытался расправить плечи, досадливо сморщился и снова ссутулился-скособочился. – Мне сейчас его уже не надеть. А вещь хорошая – любой удар держит, он и до войны бешеных денег стоил.
– К чему он мне, я человек мирный, – прищурился старейшина.
– Не скажи, времена сам видишь какие. А нет – продашь, знающие люди неплохую цену назначат.
– Ну, отказываться не стану, а ты все-таки не торопись, поживи у нас маленько.
– Боюсь, боюсь не успеть, извини.
– Тебе виднее.
– Не обидишься, оставлю я вас, пока слабый совсем, утомляюсь быстро.
– Конечно, отдыхай.
Сивый встал и протянул гостю руку. Рахан на миг замешкался, потом ответил на рукопожатие. Жутковатое ощущение, словно скелет ладонь стискивает, оценил старейшина, но виду не подал, пожал осторожно, однако тонкие пальцы оказались неожиданно сильными. Глава рода едва заметно кивнул, калека оперся рукой о столешницу и с трудом приподнялся.
– Счастливо.
– Иди с богом.
Вечером отпраздновали, а утром следующего дня все уже будто позабыли о минувших праздниках. Короткое лето не позволяло расслабляться – за оставшиеся четыре месяца относительного тепла необходимо запастись на долгие холода.