– Хорошо, а твои?
– Нормально, где я?
Короткие фразы неповоротливым языком превращаются в надрывное растянутое мычание, но понимать собеседника Ванко не составляет большого труда.
– Хутор Сивого, моего отца - Ручей.
– Давно?
– Почти месяц.
– Скоро торг?
– Завтра едем.
– Я с вами.
– Нельзя, никак нельзя! Не довезем мы тебя, ты ведь очнулся только!
– Зовут как?
– Ванко Сивый, а тебя?
И тут незнакомец задумывается, будто забыл свое имя, и закрывает левый глаз. Он закрыл бы и правый, но безобразное веко лишь нелепо дергается и гость оставляет тщетные попытки. Он замирает на несколько мгновений, потом его передергивает и из горла раздается неприятный клокочущий хрип. Ванко в замешательстве осознает, что слышит надрывный смех.
В последовавшем непонятном бормотании паренек выхватывает лишь одно слово.
– Рахан? - переспрашивает он
– Да, - отвечает спасенный, после чего неожиданно резко и сильно сжимает запястье мальчика своими жуткими, на первый взгляд, лишенными мышц пальцами и быстро, жарко, приблизив вплотную кажущееся безумным лицо, излагает свою просьбу. Потом он откидывается назад и бесконечным заклинанием шепчет:
– Найди, пацан!
Ванко сидел на носу лодки, всматривался в приближающиеся родные стены, вспоминал события двухнедельной давности и гадал - в каком состоянии встретит его Рахан. Было немного неловко - не оправдал надежд и не выполнил задания, но при этом сделал все, что мог, совесть мальчика была чиста. Вдали уже можно было различить фигурку караульного на вышке и скапливающихся на берегу муравьев-людей. Очевидно, путешественников уже заметил бдительный смотрящий и у маленькой пристани собрались встречающие.
Дружественные объятия остававшихся охотников и слезы на глазах бросившихся обнимать женщин - достойная награда вернувшимся путешественникам. В маленькой закрытой общине отсутствие каждого члена ощущается достаточно остро. Полное неведение о судьбе отправившихся в далекую дорогу заставляло домочадцев каждый день с тревогой вглядываться в ту сторону, куда ушли половина боеспособных мужчин рода. Поэтому их возвращение без потерь и в полном здравии стало отличным поводом для праздника.
Ванко диву давался: в всеобщей суете и приготовлениях создавалось впечатление, что на хуторе живет в два раза больше народа - все высыпали во двор и деловито сновали между постройками, собирая на стол. Паренек осмотрелся - во всеобщем радостном слегка хаотичном движении резко выделялась отстраненная одинокая фигура. Человек сидел на положенном на бок бревне у длинного коровьего хлева, понурив голову, положив на колени руки с опущенными ладонями. Мешковатый поношенный балахон с капюшоном, похоже, был извлечен из кучи старья, хранившегося на чердаке главной избы. Темно-серые потертые брюки с выцветшей алой каймой сбоку, наверное, были найдены там же. Скрывающий лицо капюшон и знакомая перекошенность в плечах, пронизывающая весь облик отрешенность, ошибиться было невозможно - Рахан нашел в себе силы выйти погреться в скупых лучах солнца. Сивый сказал после:
– Правильно, что он рожу закрывает - бабы и без того дитя выносить не могут.
И действительно, жительницы хутора, проходя мимо, не отваживались даже глянуть в сторону бедняги и какая-то непреодолимая сила заставляла их огибать ссутулившуюся фигуру на почтительном расстоянии. Ванко не брезговал - настоящим мужчинам не подобает смущаться при виде шрамов, полученных в бою.
– Рахан, - окликнул он, подойдя почти вплотную.
– А, привет, пацан, - Ванко встретил усталый взгляд гостя, - как сплавали?
Рахан во время разговора все еще коверкал речь: растягивал гласные, глотал звуки, трудно давались "р" и "с".
– Хорошо, торговали удачно, солью запаслись.
– Не встретил?
– Я искал, не было, все стоянки осмотрел.
– Ничего, не переживай, уже скоро, я знаю.
– А ты как? Ходишь уже?
– Как видишь. Марионетка ломанная.
Позднее Ванко убедился - своими резкими переваливающимися движениями Рахан действительно походил на тех неуклюжих кукол, с которыми выступали бродячие артисты на ярмарке, управляя конечностями деревянных рабов при помощи грубых нитей. Нога и та, вроде бы тщательно выправленная Сивым, после выздоровления оказалась короче левой.
– Интересно было? - спросил Рахан.
Спросил, скорее всего, просто так - глаза были пустые, словно сознание человека перенеслось в иной далекий мир. Ванко присел рядом.
– Интересно. Весело. Я там Полка видел и Лекаря, ну, который тебя смотрел. Ох и здоров он драться - четверых бугаев пожил, двоих голыми руками насмерть. Про тебя спрашивал.
– Про меня? С чего? - оживился, слегка встревожился Рахан
Видно было, что визит Лекаря не остался в памяти пребывавшего в горячке человека. Ванко в двух словах рассказал о посещении, о том, как рекомендовали резать руки, упомянул, что Рахан будто даже узнал врача.
– Может быть, - задумался мужчина, - говоришь, без оружия с четырьмя управился? Неужели кто-то ещё в живых остался…
– Кто?
– А, не важно. У кого он служит? У Полка? Что за он?
Пришлось рассказывать и о Полке, вспомнил Ванко об обещании Лекаря заглянуть в гости проведать больного.
– Ну-ну, посмотрим на твоего эскулапа, - пожал плечами Рахан.
За разговором время подготовки к застолью пролетело быстро. Позвали Ванко, не забыли и о госте. Стол накрыли в главной избе, достали из кладовок последние запасы - наступает лето, а значит будет новый урожай, и вновь заполнятся порядком опустевшие ледовые схроны. Впрочем, Сивый был хозяином рачительным и даже сейчас, после зимовки, кухаркам было чем попотчевать родичей. Как положено подняли сразу ковш с медом за возвращение. Все разговоры, понятное дело - об ярмарке. Вернувшиеся наперебой делились впечатлениями, пересказывали истории, услышанные у других, либо те, участниками которых стали сами.
Рахан присел в угол стола так, чтобы здоровая половина лица была обращена к собравшимся. Странно, но видно было, что к своему уродству он относится абсолютно безразлично, просто не хочет смущать трапезничающих малоприятным зрелищем. Он не спеша плотно поел и собрался было попрощаться с хозяевами, застольные разговоры, похоже, его не интересовали, когда напротив, подвинув хуторян, уселся Сивый.
– Ну как, мил человек, оклемался немного?
– Жить буду, отец.
– Что ж тебя так угораздило?
– Да знаешь, как бывает - ищешь что-то безуспешно, потом вдруг узнаешь, что вот оно, совсем рядом, только руку протяни. Тут тебя и переклинивает. Бросаешься очертя голову. Вот и я кинулся. Сил не рассчитал, не успел за день дойти, ночь в поле встретил. Все просто.
– И зачем же ты так стремился?
– Все мы стремимся каждый к своему, - покачал головой Рахан, - Без чего мне не жить, тебе может и даром не надо.
– Не хочешь говорить - и ладно. А кто ты, откуда будешь - тоже секрет?
– Кто я? Бродяга. Пришел с запада - там таких много Война оставила. А здесь у вас словно и не было ничего.
– Войну помнишь?
– Я в ней участвовал.
Вот так обыкновенно - участвовал в войне, о которой толком-то и сказать никто ничего не мог.
– Я знаю о ней не больше твоего, отец, - предупредил дальнейшие расспросы Рахан.
– Какой я тебе отец - мне тогда тридцати не было, ты, если оружие держал, тоже не пацаном воевал.
– Да, приложила тебя жизнь, считал, постарше будешь.
Зато по изувеченному изможденному лицу собеседника возраст определить было достаточно сложно. Длинные русые волосы, схваченные на затылке в хвост, однако, сединой тронуты не были. Определенно, подумал Сивый, полтинника ему все же не дашь.
– С оружием, выходит, управляться умеешь, - сделал вывод старейшина.
– Какой из меня теперь вояка, - хмуро усмехнулся бывший солдат и протянул Сивому руки.
Тонкие белесые пальцы мелко подрагивали и больше походили когти хищных птиц, каких полно было до Войны по лесам. Плоть на ладонях практически отсутствовала, кожа чуть не просвечивалась и больше походила на перепонки гусиных лап.
– А ещё что делать способный?
– То, чему раньше учился, теперь вряд ли кому понадобится. Ты не беспокойся, я тебе обузой не стану - недельку ещё подтянусь и дальше пойду. Отплатить, жаль, мне тебе за заботу нечем.