Он был возмущен прямотой капеллана, особенно перед лицом совета, но знал, что священника уважали многие.
— Чего бы ты хотел, чтобы я сделал?
— Берег жизни братьев.
— Братья знают, что их жизни могут потребоваться ордену.
— Сейчас не Средневековье. Мы не ведем крестовый поход. Эти люди посвятили себя Богу и обещали повиноваться тебе во имя Бога. У тебя нет права отнимать их жизни.
— Я намереваюсь найти наше Великое Завещание.
— Ради чего? Мы обходились без него семьсот лет. Оно не имеет значения.
Он был поражен.
— Как ты можешь говорить такое? Это наше наследие.
— Что оно может значить сегодня?
— Наше спасение.
— Мы уже спасены. Здесь живут только добрые души.
— Этот орден не заслуживает изгнания.
— Изгнание мы выбрали сами. Оно не тяготит нас.
— Меня тяготит.
— Тогда это твоя битва, а не наша.
В нем поднимался гнев.
— Я не желаю, чтобы со мной спорили.
— Магистр, не прошло и недели, а ты уже забыл, откуда ты.
Всматриваясь в лицо капеллана, де Рокфор пытался проникнуть в его мысли. Он не хотел, чтобы его приказы подвергали сомнению. Необходимо найти Великое Завещание. И ответы зависели от Ройса Кларидона и людей, находившихся в замке Кассиопии Витт.
Поэтому он не обратил внимания на холодный взгляд капеллана и сосредоточился на людях, сидевших перед ним.
— Братья мои. Помолимся за наш успех.
ГЛАВА LII
Живор
1.00
Малоун шел по Ренну, направляясь в церковь Марии Магдалины, и одна и та же деталь не давала ему покоя. В нефе никого не было, кроме мужчины в черной сутане, стоявшего перед алтарем. Когда тот повернулся, его лицо показалось Малоуну знакомым.
Беранже Соньер.
— Что вы здесь делаете? — резко спросил Соньер. — Это моя церковь. Мое творение. Мое, и больше ничье.
— Почему ваше?
— Я воспользовался этим шансом. И больше никто.
— Каким шансом?
— Бросающий вызов миру всегда рискует.
Затем он заметил зияющую дыру в полу, прямо перед алтарем, и ступеньки, ведущие в черноту.
— Что там внизу? — поинтересовался Малоун.
— Первый шаг на пути к истине. Благослови Боже всех, кто хранил эту тайну. Благослови Боже их великодушие.
Внезапно окружающая его церковь исчезла, и он оказался на засаженной деревьями площади перед американским посольством в Мехико. Вокруг него туда-сюда сновали люди, доносились звуки сирен, визжали шины и шумели двигатели машин.
Затем прозвучали выстрелы.
Стреляли из машины, притормозившей у остановки. Оттуда выскочили люди. Они стреляли в женщину средних лет и молодого дипломата-датчанина, обедавших в тени деревьев. Морские пехотинцы, охранявшие посольство, отреагировали, но они были слишком далеко.
Он достал пистолет и начал стрелять.
На тротуар падали люди. Пуля, предназначавшаяся женщине, угодила Каю Торвальдсену в голову, расколов ее как орех. Малоун застрелил двоих людей, начавших суматоху, потом почувствовал дикую боль, когда в его плечо вонзилась пуля. Из раны хлынула кровь.
Он пошатнулся, но смог выстрелить в нападавшего. Пуля угодила в смуглое лицо, которое превратилось в лицо Беранже Соньера.
— Зачем ты убил меня? — спокойно спросил Соньер.
Вокруг Малоуна снова выросли стены церкви, и он увидел стадии распятия. На одной из скамеек лежала скрипка. На струнах покоилось металлическое блюдо. Соньер парил в воздухе и бросал песок на блюдо. Потом провел по струнам, и, когда резкие звуки стихли, песок сложился в рисунок.
Соньер улыбнулся.
— Когда блюдо не вибрирует, песок не колышется. Заставь струны звучать, и сложится новый рисунок. Каждый раз новый.
Ожила статуя Асмодея, корчившего рожи, демон оставил сосуд со святой водой и начал приближаться к ним.
— Ужасное место, — заявил Асмодей.
— Тебя сюда не звали! — закричал Соньер.
— Тогда зачем ты поставил меня здесь?
Соньер не ответил. Из теней возникла еще одна фигура. Маленький человечек в коричневой монашеской сутане с картины «Читающий устав Каридад». Его палец был прижат к губам, призывая к молчанию, и он нес стул с надписью АСАВОСЕ А° DE 1681.
Человечек отнял палец от губ и торжественно сказал:
— Аз есмь альфа и омега, начало и конец.
Потом он исчез.
Появилась женщина в темных одеждах, ее лицо было в тени.